Терновый венец офицера русского флота

Лоза Александр Витальевич

После 1918 года Морские собрания советская власть упразднила, и их функции частично перешли к Домам офицеров — жалкому подобию, да даже не подобию, а скорее пародии на место общения и отдыха офицеров.

Но, что удивительно, спустя 80 лет возрожденное в Санкт-Петербурге Морское собрание, стало вновь объединительным центром и объединило людей любящих флот, радеющих о флоте. Чудесным образом, судьба вновь сложила свои узоры, и я, так же как и мичман Садовинский, являюсь членом Морского собрания — организации, которая в принципе не должна была возродиться в России, а она возродилась!

Несколько

лет, исследуя и по крупицам восстанавливая служебный и жизненный путь мичмана Садовинского, я не оставлял надежды, отыскать фотографию моего героя. Не скрою, за это время, я уже мысленно составил его портрет на основе его служебных характеристик, кадетских метрик и аттестаций. Я предполагал, что он был среднего роста, спортивно сложенным молодым человеком, так как с Сумского кадетского корпуса серьезно занимался гимнастикой и боксом. Я понимал, что внешне он должен был выглядеть чуть старше своих одноклассников, потому, что с младших курсов, был уже старшиной и командовал своими сверстниками. По собственной учебе в Севастопольском высшем военно-морском инженерном училище, я помнил, что младшими командирами у нас были, в основном, те курсанты, которые выделялись спортивностью, строевой выправкой и твердостью характера. Они, как правило, и выглядели постарше, форма на них сидела щеголевато, они были подтянуты и не терялись перед начальством.

Я предполагал, что, как и все флотские офицеры, особенно младшие, мичман Садовинский мог носить небольшие аккуратные усы, заканчивающиеся у боковых кромок верхней губы. Мало, кто мог в императорском флоте нарушить этот обычай, разве, что харизматичный контр-адмирал А.В. Колчак, имевший бритое лицо.

Конечно, не видя фотографии, я не мог знать черты лица, форму носа, ушей, цвет глаз и волос Бруно Садовинского. Но, принимая во внимание, его происхождение из польских дворян, я мог предположить, что черты его больше европейские и волосы не очень темные.

Зная из документов, о его волевых качествах и целеустремленности, я мог предположить определенную жесткость во взгляде Бруно и общую энергичность его лица.

Но все это были предположения, и образ Бруно Садовинского, формировался в моем сознании смазанным и нечетким. В фотофонде ЦВММ я проводил часы за часами, просматривая пофамильные каталоги с фотографиями флотских офицеров периода 1915–1917 годов, каталоги по наименованиям кораблей, на которых служил Садовинский, фотоархивы Морского корпуса и так далее.

Как объясняла мне хранительница фотофондов музея Лариса Ивановна Березницкая, фотографии флотских офицеров дореволюционного периода в советское время варварски уничтожались. Фотоальбомами выпусков Морского корпуса и альбомами экипажными, где были фотографии офицеров и членов команд различных кораблей, растапливались печки. Фотографий осталось очень и очень мало.

Были фотографии офицеров на палубах кораблей, или кадет Морского корпуса на занятиях, но, как правило, они были не подписаны пофамильно, или стояла обобщающая дата: фотография сделана до 1917 года.

Мои надежды разыскать фотографию Садовинского таяли с каждым днем работы в фотоархиве. Конечно, основные фотоматериалы историки

получают из личных архивов, тех семей, судьбу предков которых, пытаются проследить исследователи. Именно в семьях, бережно хранят пожелтевшие от времени фотографии бабушек и дедушек, прабабушек и прадедушек. Расстрелянный большевиками в 26 лет, лейтенант Бруно — Станислав Адольфович Садовинский, не был женат и не имел детей. В свои 26, он много воевал, имел звание лейтенанта, орден Святой Анны 4-й степени «За храбрость», но семьей не обзавелся.

Поиски в интернете тоже не подтверждали наличия живых родственников. Даже, если бы они и были, то на Украине, в другом государстве, что поисков не облегчало.

Я снова и снова перебирал картотеку фотографий Морского корпуса, ограничиваясь следующими временными рамками: 1912 — год поступления Бруно в Морской корпус и 1915 — год выпуска. Поэтому, когда я впервые увидел карточку озаглавленную: «Выпуск 1918 г. из Морского Училища», а к этому году Морской корпус уже назывался Морским училищем, то, конечно, не отложил ее для просмотра.

Перебирая карточки в очередной раз, я обратил внимание, что на этой карточке указан размер фотографии 360 х 240 мм — это была групповая фотография большого размера. Из любопытства я решил посмотреть и ее. Когда фотография оказалась у меня в руках, а я держал ее руками в белых перчатках, аккуратно за края, меня удивил ее большой размер, прекрасное качество и отличная сохранность. Я даже позавидовал будущим исследователям этой фотографии, — вот, повезет же людям!

Перевернув картонную основу, на которую была наклеена фотография, я с удивлением обнаружил то, чего меньше всего ожидал увидеть. На обратной стороне был приклеен аккуратно разграфленный лист бумаги и мелким разборчивым почерком, карандашом, были написаны фамилии всех кадет с указанием ряда — снизу вверх и номера в пределах ряда — слева направо.

Такой скрупулезный подход впервые встречался мне в фотофонде. Я начал машинально читать фамилии кадет в этом списке и, не поверил собственным глазам: во 2-м ряду под номером 9 было вписано звание и фамилия — мичман Садовинский! Я перевернул картон стороной с фотографией и быстро нашел во втором ряду под девятым номером офицера в звании мичман. На меня, из далекого-далека, смотрел Бруно Садовинский.

Я сразу не понял ситуацию. Ведь в 1918 году мичман Садовинский уже воевал на Севере, под Архангельском. У меня были об этом документы. Что за чертовщина! Как он мог оказаться в корпусе? Я опять посмотрел на надпись — четко, без исправлений и подчисток написано: мичман Садовинский, ошибки нет.

Тогда я стал внимательно рассматривать края фотографии и увидел надпись, которая все расставила по своим местам. В верхнем правом углу стояло: «Снимок сделан в начале зимы 1915 года в бытность выпуска в 4-ой роте Морского Е.И.В.Наследника Цесаревича Корпусе». Этот снимок кадет поступивших в 1915 году, у которых мичман Садовинский был офицером-воспитателем, и которые действительно выпустились из Морского училища, без гардемаринской практики на кораблях, в 1918 году. Вот это да! Такой поворот событий трудно было даже представить.