Терновый венок надежды
Шрифт:
Если они уже раскрыли ей тайну, то как все прошло? А если нет... то все еще пугающе. Почему-то мое сердце предчувствовало неладное, хотя... что именно нас ждет ни я, ни моя Искья предсказать так и не могли.
...
– Жо, может, спустишься вниз? У нас гости, - взволнованно крикнула Мария, с надеждой всматриваясь вверх, на лестницу.
Тягучие минуты... и, наконец-то послышалось шарканье. Ленивые шаги вниз.
– Тетя Виттория? Дядя Шон?
– Здравствуй, малая, - счастливо заулыбался мой Крег, как
Еще миг - и передо мной во всей своей нынешней, совершенно иной, разительно переменившейся, красе представилась моя крестница. Не могла я поверить своим глазам. Обомлела, словно окатили холодной водой. В этой чужой, взрослой, самоуверенной девушке я с трудом могла узнать свою малышку: русые пышные, длинные, шикарные волосы, что зачастую были собраны в скромный хвост, сейчас превратились в излишне короткий, вызывающий, дерзко торчащий ежик ярко-рыжего цвета; детские, светлые, наивные глаза сменились на, искусно очерченные черной тушью, глубокие озера, полной некой... неведомой мне, печалью. Взгляд потерял свой жизненный запал, наполнившись черной безысходностью. Губы накрашены неяркой помадой, но уже манили к себе на лепестки чужое, мужское внимание. Одни лишь веснушки, эхом из еще такого нежного вчера, улыбались мне, говоря, что это все еще моя Жо. Все еще... моя маленькая девчушка, с хрупким, ранимым сердцем. Все еще - дитя...
– Ч-что ты с собой сделала? – осмеливаюсь я на слова.
– Вот об этом я тебе и говорила, - тяжело вздохнула Мария и печально улыбнулась. – Теперь она у нас - такая…
– А мне нравится, - торопливо вставил слово мой муженек и крепко обнял девчонку за плечи.
– Полгода отсутствия – и такие перемены. Ты меня пугаешь, Жозе, - все еще недоумевала я.
– Ничего, все это к лучшему, - мило улыбнулась та в ответ и, едва оторвалась от Шона, тут же принялась расцеловывать меня. – Я так скучала.
– Прости, не могли раньше вырваться. Майя рожала. Вот мы всем семейством и поддерживали ее весь этот период.
– И кто на этот раз?
– Опять мальчик, - мило улыбнулась я и шутливо закачалась из стороны в сторону.
(сии роды принимали уже профессионалы, в больнице, однако на моем присутствии во время процесса Дейнли все же настояли: а я только за).
– А вы когда… осмелитесь? – внезапно отозвалась Жозе.
Смысл сказанного тут же пришпилил меня к полу, ужалив в самое сердце. Вмиг едва заметно коснулся меня Шон, приводя в чувства. Собраться с духом и быстро разыграть сцену, дабы сдержать сорвавшуюся лавину.
– Так. Стоп, - резкий шаг назад. Меряющий взгляд с головы до ног. – Это точно - моя малышка Жозефина Мария Матуа? Или кто-то иной?
– Иной, - загадочно ухмыльнулась та. – Иной.
Ее боль тотчас разлилась по мне, заставляя еще сильнее поежится.
– Ладно, пошлите за стол. Майя передала торт и индейку. Вторая, правда, уже прилично остыла. Но…, - быстро отозвался Крег, пытаясь сгладить, замылить ситуацию.
Повелась. Живо хватаюсь за локоть своего Чертенка и иду едва ли не наощупь, в голове перебирая жуткие мысли.
***
– Рассказали? – едва слышно прошептала я Марии на ухо.
– Еще нет.
– Что рассказали? – наглым образом ошарашила нас Жозе, нарочно желая устыдить в неловкой конспирации.
Удивленно оглянулись.
И вновь пытаюсь играть, игнорируя нарастающую тревогу.
– Луи, тебе еще добавить индейки? – иронически отозвалась я и уставилась на своего бедного друга-папашу.
– Нет, спасибо, уже не лезет, - недовольно пробурчал Матуа и торопливо встал из-за стола.
Было видно, что он уже готов взорваться от негодования. Причем, не из-за вызывающего поведения Жо, а из-за собственного бессилия: ведь никак не мог противостоять тому, что предстояло совершить. Все мы были еще не готовы отпускать нашу крошку во взрослую жизнь, причем отнюдь не человеческую, а полную вампирско-полукровского безумия; мы не готовы были ее отправлять в дальнее, полное бед, боли и предательств, плавание серди, порой, излишне бездушных мелких кораблей и жестоких громадных флотилий. Конечно, всегда будем рядом и изо всех сил стремиться ее оберегать, однако... это не умаляет наш, родительский, страх...
– А тортик? – ехидно улыбнулся Шон.
(и все-таки недолюбливал мой муж Луи Батиста, а все из-за собственной ревности: беспочвенной, безусловно, однако сие уже ему было не втолковать)
– Нет, спасибо, - все так же сдержано, вежливо, но с нотками злости, ответил Матуа.
– Жо? – любезно поинтересовался у девчонки Крег, но уже без этого нелепого выражения лица.
– Нет, спасибо. С меня и сока хватит.
Повисла неловкая тишина.
Тягучие минуты...
И вдруг отозвалась виновница "торжества":
– Ладно, - тяжело вздохнув, нелепо шлепнула ладонями по коленям, а затем, резко отодвинувшись от стола, уверенно отчитала, - я пойду к себе. Никто не против?
Короткий вдох – встала и, не дожидаясь нашего участия, спешно подалась прочь.
Дать ей скрыться за дверью, и я первая решилась вступить в бой:
– Если хотите, я возьму это на себя.
Молчаливые рассуждения - и несмело закивала головой Мария.
– Если честно, мы на это и надеемся. Сама понимаешь, трудный возраст. Она нас не то, что не слушается, а в прямом смысле слова - не слышит. Порой мне кажется, если бы она меня увидела стоящей на голове, то даже бы не отреагировала, не заметила. Я не знаю, что с ней творится. Стала замкнутой, молчаливой. Ничего у нее не спросишь, ничего ей не скажешь - все в штыки, и мы с Луи - словно самые жуткие враги на всем белом свете. Мигеля тоже ни во что не ставит, посылая его заниматься своим делом. У меня уже руки опускаются. Честно, я не знаю уже, что с ней делать.