Терновый венок надежды
Шрифт:
Мгновения растерянности, а затем неожиданно сжался, стиснул кулаки отчаянный проигравший. Резкое движение - и вырвал из-за пояса меч.
– Мне погибать, но и тебе тоже!
Вдруг жестоко, холоднокровно рассмеялся делла Торре. Не обращая внимания на обнаженный клинок, повернулся к бывшему товарищу спиной, неспешно, самоуверенно прошелся, прошагал по комнате. Застыл у своего стола.
– А ты уверен, в своих словах?, - ловкое, четкое движение - и, вырвав, вытащив откуда-то снизу, выхватил из-под стола пистоль. Дуло вмиг прикипело к противнику.
– И? Что теперь? Ты быстрее пули? А?
Оцепенела
Обреченно опустил взгляд Энцо, а затем... и оружие. Шаг назад.
– Ты когда-то за все это заплатишь.
Ухмыльнулся Томмазо.
– Посмотрим.
Несмелый разворот Эсте - и пошагал прочь.
Недолгие мгновения ожидания - дабы удостовериться, что бой, по истине, выигран - и враг бежал с поля боя, и, заткнув пистолет за пояс, прошелся неторопливо вдоль комнаты к забитой в угол, все еще утопающей в жутком страхе и не скрытом беспокойстве, девушке.
Страстно, дерзко обнял ее и прижал к себе. Бархатным шепотом на ухо:
– На чем мы там... остановились?
– Тома...
– жалобно, взволнованно протянула та.
Но не слушал, не видел, и не хотел - тут же подхватил и усадил ее сверху на комод. Резкими, уверенными движениями задрал платье вверх - и...
... только и вскрикнула та от прилива чувств.
Тяжело сглотнула я. Обескураженная, обижено опустила взгляд в пол и тихо прошептала:
– Тома-Тома...
– прошептала я, утопая в обреченном огорчении.
– Что?
– вдруг резко оторвался от губ девицы и обернулся тот. Иступленный, испуганный взгляд по комнате, в мою сторону.
– Ты сейчас слышала это?
– Что?
– впала в недоумение та.
– Кто здесь?
Глава 16. Желания
***
Прежде, чем возвратится домой Ангел, необходимо было действовать. Мне действовать.
И все шло, складывалось, как никогда, лучшим образом, невольно потакая этому.
Тома свою "блудницу" выгнал почти сразу же после произошедшего: уже утром в замке ее и след простыл. Оправдываясь вынужденным (срочным) отъездом по неотложным делам, Торре разыграл целое представление со спешными сборами, сильной удрученностью и сверх занятостью, втянув во весь этот балаган даже слуг. Не было шансов. Девушка не могла не поверить. Более того, даже я не поддавала сомнению происходящее, ужасно волнуясь и боясь упустить птицу из клетки. Зазря, все было фикцией, искусно выточенной реалистичной притворностью, мастерским фарсом. А потому, едва карета дамы покинула остров, как молодой человек тут же дал отбой всей своей прислуге: велел расседлать лошадей и подавать на стол обед.
А пока направился в свой кабинет, что в южном крыле, топить дурные мысли в бокале.
С этого дня это стало его странной забавой.
Его... и моей. Мы запирались в этой крохотной комнате, и каждый тонул в своих думах.
Он сидел, вальяжно разлегшись, в кресле, время от времени попивая спиртное и выкуривая сигару.
Я в свою очередь - бродила по кабинету, непредумышленно меряя его шагами.
Мы стали эдакой пожилой, изжившей свои чувства, парой. Парой, что, хоть и существовала бок о бок, но давно уже не видела, не замечала друг друга, мы жили в своем собственном, узком мирке - своими мыслями, личными мечтами и непересекающимися надеждами. Мы были чужими, хоть и находились рядом, коротали дни вместе...
Что же его глодало, я упорно не могла разгадать. Более того, не могла предположить.
Судя по поведению накануне, в тот жуткий день, вряд ли его занимало его предательство друга, тем паче невесты или странное поведение с любовницей. Его сознание разрывало что-то иное.
Первым звоночком раскрытия тайны стал расспрос служанок, не было ли кого из чужих в его замке в тот далекий день. Он присматривался, прислушивался, но так ничего не узнавал и не находил.
Второй ход - он направился в самый низ, в подвал замка, и забрел в дальние складские помещения.
Томно потягивая из бокала вино, неспешно прохаживался по комнате среди разного рода предметов, учтиво укрытых от пыли белыми покрывалами. Еще шаг - и нашел то, что искал. Резкое, уверенное движение - и ткань слетела, явив нашим взорам портрет.
Альфонсо де Авалос, отец Фернандо.
Пристальный взгляд Томмазо, но затем неожиданно скривился, видимо, разочаровавшись находкой.
Еще рывок - и очередное полотно было оголено, открывая тайну пытливым разумам.
Иньиго Д'Авалос, кардинал, сын Альфонсо, брат моего мужа. Следующий - Иньиго Д'Авалос, что приходился отцом Альфонсо, дедом моему Ферни.
И снова не то, и снова не это...
Кларисса, Чезаре, Родриго...
И вдруг... мое изображение. Виттория Колони. Замер, словно пришпиленный.
Пристальный, изучающий взгляд...
(застыла и я, поледенев в душе от удивления, волнения и страха)
Внезапно ожил - движение, и, учтиво забросив обратно покрывало на картину, перекинул бокал, допивая остатки темной жидкости, и тут же разбил стеклянный кубок об каменный пол.
Уверенный разворот - и стремительно пошагал на выход.
И... каков итог?
Что это было?
Что он искал?
И что, в конце концов, нашел, ...осознал?
***
Томмазо молчал, а мои попытки прорваться в его мысли - были тщетными.
Казалось, чем сильнее я стремилась проникнуть в его голову, дабы нащупать истинные ответы, тем истовее... он старался от меня закрыться и спрятаться.
Вымыслы. Догадки. Надежды невпопад...
Да только... Gutta cavat lapidem.
Капля камень точит.
Нет, все не стало сразу, как на ладони. Отнюдь нет. Поначалу, это было сродно интуиции, внутренним подсказкам, которые точно указывали или предсказывали, что тот намеревался совершить или изречь в следующий момент.
А затем, затем и вовсе в моем сознании стали рождаться фразы, слова, речь, что совершенно не могли принадлежать мне... из-за своей черствости и твердокожести. Из-за своей жестокой бесчеловечности и бессердечности.
Тома абсолютно не считался с чувствами окружающих, будь то собака, или человек. Прислуга или друг. Блудница или невеста.
Да и потом, ubi rerum testimonia adsunt, quid opus est verbis? Где дело само за себя говорит, к чему слова?
Что же касательно его непонятных поисков и постоянной озадаченности чем-то серьезным и глубоким, - все осталось на прежнем уровне, на тех же позициях, как и доныне, все так же было недоступно моему пытливому разуму.