Терпилы
Шрифт:
Она пришла в офис «Эльбруса» получать долгожданные дивиденды. К кассе тянется длинная очередь. Люди веселы: улыбаются, оживленно обсуждают друг с другом, как лучше потратить деньги. Из динамиков по углам несется бравурная музыка. На стенах – красочные плакаты с роскошными видами модных зарубежных курортов. Но есть одна странность, которой учительница поначалу не придает особого значения: дивиденды выдают не через специальное окошечко, а запускают вкладчиков вовнутрь кассового помещения. Запускать-то запускают, но вот обратно никто не возвращается! «Ничего страшного, – легкомысленно думает Фомина, – наверное, порядок таков!» Наконец подходит ее черед. Перешагнув через порог, Татьяна Борисовна оказывается в мрачной комнате без окон. Посередине зияет чернотой круглая, источающая зловоние дыра. Дверь за спиной захлопывается и самопроизвольно запирается на засов. Кассиров двое. Впрочем, кассиров ли?! Какие-то уродливые, мало похожие на людей существа в дурацких клоунских балахонах. Они молча набрасываются на онемевшую от страха женщину, срывают с нее одежду, с мясом выдирают из ушей сережки, жестоко избивают и сталкивают в вонючую яму. Учительница с воплем летит вниз, попадает в озерцо нечистот, тонет, захлебывается в дерьме и... просыпается в холодном поту.
Этот до ужаса реалистичный ночной кошмар воздействовал на впечатлительную Татьяну Борисовну довольно-таки скверным образом. Разум ее погрузился в сумеречное состояние. Фомина не умылась, не почистила зубы, не позавтракала, не обратила ни малейшего внимания на собственную шестнадцатилетнюю дочь, а на утренний митинг отправилась механически, словно зомби, толком не зная зачем...
– Смотрите! Вылез! Вылез из норы, гад!!! – гулом прокатилось по толпе.
На крыльце центральной конторы появился генеральный директор «Эльбруса» Владислав Павлович Коротич – сухонький узкоплечий дедок в строгом импортном костюме. На бледном морщинистом лице Коротича застыло испуганное выражение. Блеклые глазки затравленно бегали по сторонам. Генерального директора сопровождали двое дюжих парней в милицейской форме.
– Товарищи, попрошу сохранять спокойствие! – откашлявшись, заговорил он в мегафон надтреснутым, дребезжащим голоском. – Ничего особенного не произошло. Обычные технические неполадки временного характера! В ближайшие дни мы возобновим работу, и вы обязательно получите...
– Врешь, хрыч проклятый!.. Целую неделю мозги пудрите!!! Деньги на бочку!!! Сыты «завтраками» по горло!!! – прервали незадачливого оратора гневные выкрики из толпы.
Старичок стушевался, попятился, а Татьяна Борисовна (доселе напоминавшая каменное изваяние) вдруг встрепенулась, неразборчиво выругалась и начала пробираться к нему, расталкивая народ локтями. Почудилось Фоминой, будто Коротич только притворяется человеком. На самом же деле это мелкий козлик пегой масти, трусливо цокающий раздвоенными копытцами. А охраняющие «оборотня» милиционеры – просто бездушные, безликие манекены, выставленные на крыльцо в качестве декорации. Добравшись до гендиректора, обезумевшая учительница собралась ухватить его обеими руками «за рога», но... неожиданно упала на спину и забилась в диком припадке, оглашая окрестности душераздирающими воплями.
Приехавшая по вызову сотрудников милиции «Скорая помощь» доставила Татьяну Борисовну прямиком в психиатрическую лечебницу.
14 часов 35 минут
Покинув шумный (и, как выяснилось, бесполезный) митинг обманутых вкладчиков, начинающий коммерсант – «челнок» Алексей Милованов 25-ти лет от роду – потерянно брел по улице не разбирая дороги. Иногда он наталкивался на встречных прохожих, но никак не реагировал на возмущенную ругань в свой адрес. Молодой человек ощущал невероятное внутреннее опустошение. Будто чья-то чудовищная рука разом выдавила из него все жизненные соки. «Пропал! Пропал! Пропал!» – колотилась в мозгу Милованова одна-единственная обреченная мысль.
Месяц с небольшим назад, польстившись на сног-сшибательные обещания эльбрусцев, Алексей занял под гигантские проценты значительную сумму денег, которую целиком вбухал в акции, превратившиеся теперь в никчемные клочки бумаги. Кредитором Милованова являлся хозяин крупного вещевого рынка, некто Расул Магометович Хусейнов, по слухам, тесно связанный с чеченской криминальной группировкой.
– Учти, мальчик, не рассчитаешься ко второму июля – плохо будет! – пообещал «челноку» усатый, толстопузый господин Хусейнов.
– Не беспокойтесь, Расул Магометович! Обязательно рассчитаюсь! – уверенно улыбнулся тогда Алексей. – Дело-то беспроигрышное!
– А какое дело? – сощурившись, поинтересовался чеченец.
– Да так, эффективный оборот капитала в кратчайшие сроки! – уклончиво ответил Милованов.
– Ну-ну, – покачал головой хозяин рынка и добавил веско: – Не забудь. Я тебя предупредил!!!
Алексей остановился, попытался дрожащими руками достать из пачки сигарету, и тут рядом с ним резко затормозила серая «шестерка». Не успевшего опомниться коммерсанта грубо схватили чьи-то сильные руки и сноровисто затолкали на заднее сиденье. Водитель выжал газ. Прохожие на улице практически ничего не заметили. В пах Милованова ткнулось острие ножа.
– Сыды тыхо, щэнок, – негромко приказал сиплый голос с ярко выраженным кавказским акцентом. – Яйца отрэжу!
Ехали минут двадцать, растянувшихся в сознании Алексея едва ли не на столетие. Конечно, целью путешествия оказался вещевой рынок Хусейнова, закрытый сегодня по случаю «санитарного дня». Двое здоровенных чеченцев отвели Милованова в одно из подсобных помещений, двинули пару раз под дых и скорченного бросили в угол. Третий (шофер) куда-то ушел, но вскоре вернулся вместе с Расулом Магометовичем.
– Ну, гаденыш, где мои деньги? – сквозь зубы процедил тот. Молодой человек принялся сбивчиво рассказывать о неожиданном, уму непостижимом крахе Акционерного Общества «Эльбрус».
– Понятно! – не дослушав, перебил хозяин рынка. – «Эффективный оборот капитала»... И-ди-от!!! Тебя обули, как последнего простофилю! Между прочим, у вас, у русских, есть отличная поговорка: «Бесплатный сыр бывает только в мышеловке». Напрасно ты о ней не вспомнил при покупке «сверхдоходных» акций... Впрочем, это твои проблемы! А меня интересует лишь одно: каким образом ты собираешься возвращать долг? Молчишь? Ладно, сейчас ты станешь очень разговорчивым... и покладистым!
Расул Магометович хлопнул в ладоши. Подручные, гнусно лыбясь, втолкнули в подсобку жену Милованова Тамару: плачущую, с синяком под глазом, в разодранном платье, с заклеенным скотчем ртом. Алексей с яростным криком вскочил на ноги, бросился на подонков с кулаками, но... жестокий удар локтем в грудь швырнул его обратно на пол. Дыхание у парня перехватило, на глаза навернулись слезы.
– Мои ребята немного с ней побаловались! – поглаживая пузо, усмехнулся господин Хусейнов. – Имеют же они право на культурный отдых?! А ты, собака, вытри сопли и хорошенько запомни: последний срок пять дней! Не найдешь деньги – пожалеешь, что на свет родился! И твоя баба тоже. Найдешь – отпустим обоих подобру-поздорову. Слово мужчины!!! Кстати: не вздумай обращаться за помощью в милицию, иначе получишь женушку по почте: голову в одной посылке, руки в другой, ноги в третьей, туловище в четвертой... Понял, да?.. Прекрасно. Пшел вон! Бислан, проводи ублюдка!!!
Уже в коридоре, на полпути к выходу, до слуха трясущегося в лихорадке Алексея донесся отчаянный, протяжный стон Тамары, сопровождаемый звериным уханьем чеченцев. Очевидно, Расул Магометович снова разрешил «ребятам побаловаться»...
Очутившись на свободе, Милованов, подгоняемый страхом за свою судьбу и судьбу жены, проявил чудеса изворотливости. Взял в банке кредит под залог квартиры, за полцены загнал машину отца и драгоценности матери, буквально на коленях выпросил у друзей взаймы... В результате к исходу пятого дня ему удалось собрать необходимую сумму (благодаря грабительским процентам в три раза превышающую первоначально полученную от Хусейнова). Однако чеченец не сдержал (да и не собирался сдерживать) данного «неверному» слова. Алексея с Тамарой отнюдь не отпустили «подобру-поздорову». Вместо этого их тайком переправили в самопровозглашенную республику Ичкерия и порознь продали в рабство, как бессловесную скотину на базаре...