Терракотовые сестры
Шрифт:
– Не знаю, что сказать, – развела Казакова руками. – Я таких чудищ впервые вижу.
Все переглянулись. «Гном» даже глаза выпучил: белки ярко сверкнули из рыжих зарослей на лице.
– Это самая удивительная вещь в твоей истории, – первой справилась с эмоциями Мэри. – А про Спасителя ты тоже ничего не знаешь?
– В смысле? Ну как, – дернула плечом девушка, – как все, на уровне общих знаний. Спаситель, это тот, кто кого-то спасает. По маме я православная, даже крещена в детстве. У нас в университете был курс по истории религий мира. Оттуда, в основном. Ну, еще Рождество, Пасха.
Тут Казакова осеклась. Вот тогда она почувствовала, что такое «в воздухе повисло напряжение».
– Поподробнее, пожалуйста, – делано-спокойным
– Вообще-то я не религиозна и веротерпима, – осторожно начала Казакова.
– Когда он придет? Когда? С какими силами? В каком образе? Говори! – рявкнул «гном».
– Да я откуда знаю?! – отшатнулась девушка. И тут же уперлась в грудь Фархада, предусмотрительно стоявшего у нее сзади. – Второе пришествие Христа же символизирует конец цивилизации. Там же сначала Антихрист должен воцариться вроде. Потом Армагеддон – финальная битва добра и зла. И все грешники погибнут. Как-то так.
– Что за хрень она несет? Уважаемая Мэри Лу, ты что-то пояснишь? – рыжий все не унимался.
– Постараюсь, уважаемый Иржи, – и американка придвинулась ближе. – Маша, пожалуйста, будь сейчас честной и точной. От твоих ответов зависит твоя же жизнь. И не только твоя.
Она делала большие паузы между фразами, словно подбирала код, а не слова:
– Кто для тебя Спаситель?
Казакова вздохнула – ожидала чего угодно, но не допроса с пристрастием о вероучении – и начала:
– В общем, так. Спаситель – это в первую очередь Христос (или Сын Божий, что его сути, видимо, не меняет), то есть сильный человек, осознанно пожертвовавший собой ради людей. То есть принявший любую участь с открытыми глазами, не требуя взамен ничего, никакой благодарности. И в то же время его поступок касался его самого. Он никому ни себя, ни свои принципы не навязывал. Он есть – и этого для многих было уже достаточно. Я ответила?
– А поконкретней, – не унимался Иржи-гном.
– Ммм, не совсем понимаю. Вы тогда формулируйте конкретнее. Для меня то, что я сказала, – предельно конкретно. – Казакова даже обиделась слегка. За подобный ответ она получила «зачет» автоматом в свое время, помнится. У препода-коммуниста, между прочим.
Но тут было потруднее.
– Я не Папа Римский, чтобы знать времена и сроки второго пришествия Христа. И вообще думаю, что это метафора. Спаситель – это не регулярное явление, и ничего не повторяется. Когда-то он был нужен для того, чтобы направить человечество на какой-то определенный путь, и он это сделал. Сейчас единого Спасителя быть не может. Мне кажется, что сейчас-то самое интересное время наступает, время локальных спасителей. То есть каждый сам себе спаситель, в первую очередь потому, что мы все время о судьбах мира беспокоимся, не наведя в своем огороде порядок. И мир достаточно активно подталкивает нас к этому осознанию. К тому, что ответственность за спасение лежит на нас самих. Столько инструментов для этого дано. И давно. Теперь пора начинать этими инструментами пользоваться.
– Достаточно, – резко прервал Казакову Фархад. – Тут все ясно? Или еще вопросы есть?
– У меня есть, – заявила женщина, – но это уже никак нашего дела не касается. Она безвредна. Или безумна, как хотите. Ни знаков, ни амулетов нет, ни на ней, ни на ее одежде. Я проверила.
Так вот зачем все гостеприимство, с поспать-помыться-переодеться! А Маша-то подумала, что хоть тут какая-то родственная душа.
– И еще я ей верю потому, что сама пришла через соленое озеро из ее мира, и тоже 22 июля по ее календарю. Кто-то посмеет заподозрить меня в шпионаже?
– Вопрос решен, я полагаю, уважаемая Мэри Лу, – пробурчал рыжий, и все потеряли к Маше интерес.
Американка взяла девушку за локоть и вывела за дверь.
– Погуляй пока, дорогая, подыши морским воздухом. После совета
И тяжелая дверь закрылась у Казаковой перед носом. По полутемным коридорам обиженная пренебрежением девушка добрела до открытой площадки. Там дежурил уже знакомый ей парень, Изам. Ему, похоже, тоже особо нечего было делать, и чтобы скоротать время на посту, он поигрывал маленькой блестящей пластинкой – пускал солнечных зайчиков. Глянул на Машу, улыбнулся, но ничего не сказал.
Маша подошла к самому краю площадки, узкие неровные бойницы-щели были словно подправлены недавно. Глянула вниз. Не так уж и высоко. Но прекрасный обзор вокруг. И как-то все сразу сочеталось в пейзаже: и горы, и море удивительного цвета, и пустыня тут же, и оазис виден, и что-то похожее на жилые строения, и подобия полей. С башни хорошо был виден и внутренний двор Масады, где уже не дрались маленькие роботы, а большие их собратья виднелись то тут, то там. Кто-то занят работой, кто-то чинно стоит у стены. И все какое-то размытое, словно подернутое дымкой горячего танцующего воздуха. И солнце, солнце. Столько солнца!
За предыдущие сорок восемь часов Маша как-то привыкла к событиям в темноте, ночью. Здесь же свет заливал все вокруг, и от этого-то света девушка просто терялась. Так и стояла она молча, подставляя лицо солнцу, когда ее окликнула американка.
– Дорогая, держи кепку, а то тебе просто крышу снесет от солнца, – и протянула пятнистую фуражку с дырой от выдранной с мясом кокарды. У самой на голове было накручено что-то вроде арафатки. – Тебе идет, – подытожила тогда, когда девушка надела кепку. – Хочешь перекусить, кстати? Вывалился склад продовольствия, израильского, судя по набору продуктов. Где-то благословенный народ просчитался. Надо проверить, не просроченное ли. Странно же, чтобы у практичных евреев и вдруг продукты пропадали!
По округлившимся глазам Маши Говард поняла, что та в совершеннейшем замешательстве. Пришлось объяснять:
– На этой части Аррета две проблемы – полнейшая энтропия в мироустройстве и ожидание прихода Спасителя. Не буду рассказывать, как я сюда добралась из Северной Америки, но этот мир – двойник Земли-Терры географически и ее бредовый кошмар по сути. Тут всего полно, все время что-то происходит, что-то появляется и исчезает, разваливаясь. Трудно что-то сделать – не действуют сложные механизмы. Да, механоиды, которых ты видела, – это отрицание всех отрицаний. Вещи, подобные им, могут создавать люди с особым даром – маги слова. Как Фархад или как я. Сама до сих пор не пойму, то ли это знания какие-то определенные, то ли сила особая в человеке. И очень часто сюда, на Аррет, вот из этого моря выносит непонятные предметы с волшебными свойствами. Будто кто-то их сбрасывает в трубу пневмопочты, а мы на другом конце этой трубы.
Мэри Лу продолжала объяснять, разломив пополам большую квадратную лепешку с множеством дырочек, хрупкую и ломкую, пресную, как оказалось. Отдала половину Маше, половину Изаму. Тот кивнул и продолжал пускать зайчиков, периодически вглядываясь в даль. Казакова уяснила себе, дожевав, что от Изама не дождешься больше пяти слов за час и что находится она в крепости, охраняющей зону особого внимания всех существ ближайшего полушария. Побережье Смрадного моря – «одно из исторических названий Мертвого моря на земле, кстати» – место, где можно найти что угодно и для чего угодно, сказочно разбогатев или сдохнув. Бандиты и просто искатели наживы регулярно прорывают кордоны и пытаются утащить что-то из артефактов. Эти волшебные штуки очень ценятся местными. Аборигены их используют в своих магических ритуалах. Чтобы людям жилось чуть полегче в этом проклятом мире. Или для корыстных целей, разумеется. Дикари, сама понимаешь. А появиться тут может что угодно.