Терранавты. Роман о разумных осьминогах

Колотилина Октавия

– Вы ведь не только на рыбу охотитесь? – Винч развернулся всем корпусом к официанту. – И на осьминогов тоже?

– И осьминога, и краба, и гребешка добывали, – с готовностью отозвался тот, кивая на терминал в стене: – Задайте голосом, что хотите.

Через пару минут вся троица терранавтов, прижимаясь друг к другу, смотрела на экран. Там на качающейся палубе работало двое матросов: один рыбак вытягивал за трос сетчатую корзину-ловушку, в стенки которой тыкался маленький осьминог, другой отстёгивал у ловушки крышку, хватал трепещущее животное

и кидал о щит на стене. Под щитом стояла корзина, закрытая подобием волейбольной сетки. Добыча падала туда и не могла вылезти, только через мелкие ячейки корзины просовывались щупальца, отчаянно тянулись к недостижимой свободе.

– Это с песчаными столько возни, – прокомментировал официант. – На больших деревянные коробки ставили. В неё забирается спрут, вытягиваешь и прыскаешь внутрь тузлуком, терпким раствором соли. Пулей выскакивает.

Дальше были кадры с японского корабля. На конвейерную ленту из трубы падал осьминог, но не успевал уползти. Первый работник в халате и перчатках отточенным движением совал руку под мантию, выдирал мешочек с внутренностями. Второй промывал продукт, третий парой взмахов ножа вырезал клюв и глаза. Дальше осьминога несло под автомат, который методично обрубал щупальца.

Центральный мозг всё это время был жив.

Миру передёрнуло: она терпеть не могла военные музеи из-за фотографий Освенцима, кадров расправы фашистов над партизанами. И вполне представляла, что сейчас чувствуют Винч и остальные.

Схватив его за рукав, указала на выход.

По улице шли, не говоря ни слова. Наконец Тиэра застрекотала пулемётной очередью:

– Зачем они все туда залезали, я бы ни за что, никогда в такую корзинку не забралась, хоть рыба внутри плавает, хоть краб!

– Потому и попадались людям только дикари, – рассудительно заметил Винч. – Ныне же озарённые защищены куполом, эти ловушки нам не страшны.

– Всё равно это мерзко, гадко, подло! – не унималась Тиэра. – С собаками вы так же обращаетесь?

Обидно было это слышать, но что тут ответишь? «Да, мы знаем: осьминоги – не менее развитые животные, чем собаки, только гораздо вкуснее?» Мира поёжилась, а Тиэра всё продолжала щёлкать. Захотелось выплюнуть хлёсткую фразу, заткнуть ей рот.

И подтвердить тем самым – люди надменные и чёрствые, а на мнение головоногих им начхать?

Между ними встал Араум.

– Наша Мира не виновата, – сказал он проникновенно. – Наша Мира никого не убивала.

Пробормотав «простите», Тиэра замолкла. Только из-за внезапного страха в её голосе на душе стало ещё поганей.

Официант не обманул, возле Центрального рынка действительно стояла палатка с надписью: «Живые улитки». Рядом курила продавщица, она заявила:

– На сегодня всё, душа моя, привоз с утра в понедельник. За рыбой идите прямо и направо, спросите Ли Дже Хуна, у него пищевой принтер.

Ли Дже Хун оказался высоченным детиной с рыжими усами и в заляпанном красным переднике.

– А почему… – начала

Мира, пытаясь вызнать происхождение необычного имени, но мужик посмотрел хмуро и перебил:

– Мать дорамы любила. Что вам распечатать?

За его спиной блестел хромом агрегат повыше кухонной плиты, с двумя окошками – сверху и снизу. Над ним висели разноцветные пакетики.

– Нам бы рыбу, только из белка, но чтобы выглядела как рыба и по вкусу такая же.

– Образец, – потребовал Ли Дже Хун.

Винч развернулся к брату.

– У Араума кончилась еда, – сокрушённо прогудел тот.

– У тебя же был весь наш запас, – застонал Виктор Сергеевич. Его лицо страдальчески скривилось – Винч явно не справлялся со своим мимическим лобстером. Плюнув на ладонь трепыхающуюся сайку, предупредил: – Последняя.

Усы Ли Дже Хуна удивлённо встопорщились. Однако продавец молча взял бьющуюся рыбу, сунул в верхнее окошко. Оно закрылось, аппарат загудел. Через три минуты притихшая сайка выпала из нижнего окошка, Араум её тут же проглотил.

Вытерев нос тыльной стороной мясистой ладони, Ли Дже Хун откинул панель спереди и вытащил картонную подставку. На ней отблёскивала рыбка с изогнутым хвостом.

Араум склонился к картонке и подхватил языком чудо-изделие.

– Манипуляторы используй, – в который раз напомнил Винч. – Ну как?

Вся компания сгрудилась вокруг Араума. Покупатели, привлечённые собранием, пристраивались рядом, вытягивали шеи и вопрошали: «Чё дают?» Полная дама с роботележкой встала за Мирой и велела подходившим не нарушать очередь. Небритый дед в бескозырке принялся с ней спорить.

Пару минут из живота туриста доносилось только бурление и чавканье. Араум заявил:

– Похоже на голотурию. Ещё!

Винч просиял, и Мира смахнула со лба пот. Оставалось заказать штук двадцать распечатанных рыбёшек.

И тут Араум рухнул, как столб, спиной на асфальт. Дама завизжала, её роботележка не поняла команды и принялась крутиться, разбрасывая картошку.

– Травят народ! – выкрикнул дед.

Рынок заволновался. Мира поискала взглядом Ли Дже Хуна, но увидела только грязную простыню, из-под которой мигали огоньки агрегата.

Виктор Сергеевич уже стоял на коленях. Он совместил свой рот с раскрытыми губами «туриста». Судя по движениям их голов, Винч пролезал щупальцами через узкое горловое отверстие, чтобы помочь брату.

Покупатели притихли. Десятка два смартиков взмыло над головами и снимало происходящее. Дама ещё и комментировала:

– Что вытворяют, что вытворяют! Центральный рынок, белый день.

– Да то искусственное дыхание, много ты, кошёлка, понимаешь, – вступился дед.

Лицо дамы застыло, словно она тоже съела своего мимического лобстера. После её высказывания насчёт умственных способностей «всяких некоторых» завязалась перебранка, дед замахал руками, другие поддержали. Дама включила у тележки боевой режим, та принялась отпихивать противников, крутясь при этом.