Территория нелюбви
Шрифт:
И плескаюсь здесь почти целый час, наслаждаясь своим гигиеническим одиночеством. Семья — это, бесспорно, очень важно и прекрасно… Но слишком много семьи тоже пугает. Тем более человека, неизбалованного вниманием и заботой. Или это только я такая… неправильная…
— Ай, у тебя всё в порядке? — тихо зовёт папа из-за двери.
— Всё хорошо, пап, я скоро, — обещаю ему, понимая, что не могу сидеть здесь вечно.
Папе там тоже непросто, но держится он куда лучше, чем я. Хотя его загородный дом, наверное, отродясь не встречал такое количество гостей. А если принять во внимание
Когда же я, наконец, покинула своё убежище, выяснилось, что народу в доме поубавилось. Опасная толпа безопасников, к счастью, свалила. Прихватив с собой маму. Алекс говорит, мама даже не сопротивлялась и теперь велика вероятность, что дома она появится нескоро. Впрочем, позитива в этом тоже мало.
Зато объявился новый гость — великолепный Одиссей, который сразу набросился на меня с исследовательским азартом:
«А можно взглянуть на Ваше… эм… Ваш спортивный инвентарь?.. А какова длина рукояти? А вес? А шнурок лучше, чем цепь? А почему длина нестандартная? А можно в руках подержать? А почему нельзя? Тут вот ведь какое дело… Судя по силе и характеру нанесённых травм, вот эти… э-э… ударные палочки будет непросто отнести к спортивному инвентарю… А раньше, Айя, Вам уже случалось причинять ими подобные травмы?..»
А мне что, в сложившейся ситуации необходим адвокат? А-а, ну если для перестраховки, то моими… хм… ударными палочками можно и по барабану стучать. И да — нестандартные размеры и сплав необычный — всё специально под меня. И чем это они не спортивные? Штанга и гиря, ежели что, тоже ведь спортивный инвентарь, а попробуй их с размаху к голове приложить — потом характер повреждений задолбаешься с пола соскребать. А в руках подержать мои палочки… нет — никак нельзя! А потому что не любят они чужие руки! Причиняла ли я ими ранее физический вред? А знаете, вот чего не помню — того и не было!»
— Одиссей! Так, а ну хватит мне ребёнка тиранить! — по-хозяйски скомандовала Люся и, к огромному облегчению всех присутствующих, водрузила в центр стола широкое блюдо с ароматной многослойной лазаньей.
Ужин получился напряжённым. С таким же успехом Люся могла нас и сеном накормить. Оба моих папы ушли глубоко в собственные мысли, адвокат вытаращился в свой мобильник, что-то интенсивно перелистывая и не забывая жевать. Алекс с Вадькой сидят, будто колы проглотили. А между ними, сверкая и потрескивая, носятся опасные жгучие молнии.
Стешка вообще ни кусочка не съела — у неё трагедия в полный рост. Завтра она оставит этот город, который полюбила всем сердцем. Уедет от сестёр, мамы, друзей, от любимого и непокорного кота Бегемота. Сейчас она держится из последних сил, чтобы не заплакать, а я совершенно не представляю, чем могу ей помочь. И если ещё вчера Стеф надеялась, что ей удастся уболтать папу оставить её в Воронцовске, то моё похищение одним махом обрушило все надежды. Папа даже слушать не стал.
И лишь одно мне до сих пор непонятно — что папа Валик делает в этом доме?! Но не спрашивать же его об этом.
Спрашивать и не пришлось — он сам вытянул меня на разговор. Взял
— Айя, я не знаю, дочка, сможешь ли ты простить меня хоть когда-нибудь… Да я и не заслужил, — он грустно усмехнулся и сильнее сжал мою ладонь. — Я был очень плохим отцом… Для всех своих детей… но для тебя — особенно плохим. И ты не виновата в этом, Айя… Ты обязательно должна знать, что я всегда тобой восхищался… А ещё мне нравилось считать тебя дочкой. Не помню, когда стал так думать… Теперь это и не важно. Важно то, что я горжусь тобой! И, знаешь… я очень рад, что ты есть. И что ты вот такая… особенная… необыкновенная. Ты очень нужна девочкам… И мне… нужна. Прости, что не был с тобой рядом. За всё прости.
Молчу. Нет ни одного подходящего слова… И воздуха очень мало… И больно… Очень больно!
— Можно я обниму тебя… дочка?
Кажется, кивни я сейчас — и потеряю ту зыбкую опору, что удерживает меня здесь, на этом месте, заставляя слышать, видеть, чувствовать… И я не шевелюсь. Даже когда папа делает ко мне шаг и прижимает к груди, я не могу пошевелиться. И только когда его губы касаются моей макушки… раз, другой, третий… что-то лопается внутри, и глазам становится горячо.
***
На несколько секунд я замираю у входа в гостиную…
— Какой же Вы замечательный придумщик, Павел Ильич! — плещет ядом Алекс. — Айка будет в восторге! Она просто обожает, когда кто-то бесцеремонно врывается в её жизнь и кромсает её планы под себя! Наша малышка ведь такая гуттаперчевая — только свистни, где прогнуться — она мигом подстроится.
— Во-первых, я для неё не кто-то!
— Давно ли?..
— А во-вторых, — рычит мой папа Паша, игнорируя Алькин выпад, — я, прежде всего, учитываю её интересы. И твои, кстати, тоже!
— Оу, ну это прямо сразу стало понятно! А то, что я учусь… а-а, херня какая!
— Поверь, Александра, отряд даже не заметит потери бойца.
— Спасибо, благодетель, что напомнили о моей незаметности, — фыркает Алекс и, обнаружив меня, улыбается во весь рот. — Входи, Айка! Ох, а что мы тут придумали-и!.. Ты не поверишь! Как выяснилось, в этом мутном болоте становится слишком опасно. Срочно снимаемся с якоря и на всех парусах мчим за твоей мечтой! Помнишь, как ты хотела забить на свой обожаемый новый дом, на работу, на папку-найдёныша и рвануть в путешествие?! Выбирай — рай на Мальдивах, карнавал в Рио, чудеса в Дубае!.. А может, Греция? Там как раз всё есть!
— А океан? — с удивлением слышу свой голос.
— Что — океан?
— Океан в Греции есть?
— Айка — ты чудо! — ржёт Вадик. — Самое время…
— Клюв захлопни, — грубо прерывает его Алекс. — Путешественник-испытатель!
— А ты хочешь к океану? — с готовностью спрашивает папа и начинает перечислять лучшие курорты мира.
Но я прерываю его в самом начале списка:
— Нет! Австралия!
20 Аика