Территория войны
Шрифт:
Воропаева немного успокоилась. Налив себе водки — она выпила. Тяжело вздохнув — посмотрела на Альберта красными, от слез глазами — спросила, немного охрипшим голосом:
— Ты, что, любил ее?
— Кого?
— Путятину?!
Земский опешил. Женщины. Они даже в такие секунды задают — нелепые вопросы.
— Лена! Опомнись! Какая любовь? Я же говорю — мы с ней два раза виделись! Мне она нужна была, что бы хоть какую то информацию получить! Лена, как ты не поймешь! У меня выхода не было!
— Вот значит ты какой? Ты смог с женщиной, лечь в постель, ради информации? Ради того, что бы узнать, об этом, чертовом деле? — не унималась Воропаева.
Ее голос дрожал. Земский, в бессилие замычал. Стукнув, кулаком по столу, он прикрикнул:
— Да пойми ты! Она мне рассказала про Борца! Она мне сказала — что он страшный человек! Что он мог убить моего брата! Вот что! И главное — я узнал, что она причастна была к этому всему! Она была в списке — и ее убили!
Воропаева тяжело вздохнула. Она успокоилась. Помолчав — она даже улыбнулась.
— Алик! А давай я хоть яичницу поджарю! А то — водку пить, на голодный желудок — вредно! — сказала она миролюбиво. — Да и не ела, я ничего после работы. Сюда вот сразу пришла. К тебе!
Земский тоже улыбнулся. Ему вдруг стало приятно. Он вспомнил — их студенческие годы. Тогда, Лена вот так, же приходя, к нему домой — командовала на кухне, готовя ужин.
И все — таки, как быстро у женщин, меняется настроение.
Воропаева надела цветастый передник и стала похожа на домохозяйку. Она чистила лук над раковиной и то и дело поворачивалась — глядя на Альберта. Он сидел и курил. В таких минутах — была своя прелесть, давно, забытая прелесть.
— Алик. Скажи честно — что ты собираешься делать? — спросила Елена, ставя шипящую сковородку — на подставку.
— Там огурчики в холодильнике, и икра кабачковая есть, — не отвечая на вопрос, сказал Альберт.
— Ты так же все любишь кабачковую икру?
— Да. Я не изменяю своему вкусу, — пошутил Земский.
Они молчали — пока ели ужин. Елена то и дело сжимала салфетку в кулачок. Земский видел — она волнуется. Когда трапеза была окончена — Елена спросила:
— И все же Алик? Что ты собираешься делать?
— Я хочу, что бы ты мне помогла!
— Я? Я и так тебе помогаю!
— Нет! Без официоза! Мне надо встретится с Люгером! Встретится с Борцем! Я хочу сам поговорить с ними! И еще! Мне надо знать — кто такой Самохвалов?! И главное — узнай, насколько Борц, действительно владеет этим самым — Сибирьтранскапиталкомерцметаллбанком?!
Воропаева усмехнулась. Вытирая губы салфеткой — она ехидно сказала:
— А ты диктатор Земский! Как был диктатором — так и остался! Только себя любишь!
— А ты? Ты кого любишь?
Воропаева опустила глаза. Встав с табуретки, она сняла передник и поправила юбку.
— Мне пора. Хорошо — я сделаю, что ты просишь! Но учти, ты мне после этого — отдашь эти бумаги! Мне они нужны! Проводи меня!
Елена вышла в прихожую. Альберт шел за ней молча. Он смотрел, как она расчесывается — гладя в зеркало. В полумраке вечера, ее силуэт, был, словно воспоминанием из прошлого. Он маячил забытым и приятным обликом.
— Тебе есть куда торопиться? Тебя кто — то ждет? — сказал он тихо и грустно.
Елена на мгновение замерла. Она посмотрела на него с тревогой — пытаясь понять, серьезно, он спрашивает, или нет.
Вздохнув, она сказала:
— У меня дочь. И мама. Они, наверное — потеряли уже меня.
— И все?
Елена не ответила. Надев сапоги, она потянулась за пальто.
— Ты, знаешь, а я один. Вот так получилось. И мне больно, что жизнь проходит — а я, один, — сказал он почти шепотом.
Елена вздрогнула. Она посмотрела на Альберта. И хотя в прихожей царил полумрак, все — таки рассмотрела его лицо. Она шагнула к нему. Шагнула решительно. Властно положила свои руки ему на плечи.
— Алик! Ты не один! Человек не может быть один! — прошептали ее губы.
— Теперь я знаю. Я знаю…
Он почувствовал, ванильный привкус ее помады — на своих губах.
— Надеюсь — телефон у тебя работает? Мне моим сказать надо, что я сегодня ночевать не приду…
— Работает… у меня, все работает!
Альберт не спал. Он просто не мог уснуть. Он вслушивался в ночную тишину. Земский ловил каждый шорох. Елена лежала рядом. Альберт ощущал запах ее кожи. В ночном полумраке изящные линии, ее обнаженной спины — слегка вздрагивали под ровным дыханием. Альберт осторожно дотронулся до женщины кончиками пальцев. Ему просто хотелось коснуться ее. Ощутить ее теплоту.
Так было когда — то давно. Они были вместе. Таких ночей у них было много. Но, сегодняшняя — была особенной. Они, как будто, заново открыли друг друга для себя. Земскому вдруг понял, что упустил много времени. Он вдруг почувствовал разочарование. Почему — они тогда расстались? Зачем?
Что бы было сейчас, если бы они не расстались. Может — у них, был бы, уже взрослый сын или дочь? И не было бы всего, что происходит сейчас?
Время! Оно самый безжалостный палач! Время неумолимо. И главное — его никогда не вернуть. Оно бесценно. Человек не понимает его цены. Он растрачивает время по всяким пустякам — а потом сокрушается, что время ушло напрасно.
Альберт, нашарил — на при кроватной тумбочке сигареты и закурил. Огонек зажигалки ослепил глаза. Дым струился как сказочный туман. Земский посмотрел на спящую Елену и встал с кровати. Он вдруг поймал себя на мысли, что она ему дорога. Курить — во время ее сна нельзя! Она будет дышать этой гадостью!
Альберт, прошел на кухню и, не зажигая света, сел у окна. На пустой ночной улице блестели замерзшие лужи.
И все — таки все это должно закончится. Он должен победить в этой страшной игре. Он должен сделать это — что бы, ему не стоило. Но кто, кто играет против него? Кто желает ему зла? Почему он охотится за ним? И охотится ли? Может просто издевается — что бы в последний момент нанести смертельный удар?