Территория войны
Шрифт:
Он опустил голову и потрогал ушибленную макушку.
— Постойте, постойте, Елена Петровна! Вы, что допрашивали его без меня? Вы, что общались по этому делу несколько раз? — Хвалько растерянно посмотрел на Воропаеву.
Та, отмахнулась — от опера. Схватив со стола пачку с сигаретами — закурила. Выпустив дым в потолок — зло спросила у Земского:
— Где эти бумаги? Отвечай немедленно?!
— У меня дома, в ванной. Я их спрятал и не кому не хотел показывать… — буркнул Альберт.
— Ну, ничего себе! Ну, ничего себе! Нет, так дело не пойдет! Об этом узнает
— Да замолчи ты! Я сама обо всем только что узнала! — осадила его Воропаева. — Лучше бери машину и дуй к этому Пинкертону журналистскому домой! Я боюсь — за этими бумагами тоже охота шла!
— Их не найдут. Если бы хотели — нашли! — тяжело вздохнул Земский.
— Ладно! Не нашли! Говори, что еще ты знаешь обо всем этом! Говори и хватит тут мне информацию скрывать! Здесь никто тебе зла не хочет! Все хотят одного — найти убийц и кто все это закрутил! Всю эту катавасию! А без информации — мы будем с операми еще месяц, крутиться и тыкаться носом — как слепые котята! — Воропааева немного успокоилась, она подняла стул и села на него.
— Значит, ты мне веришь — что Путятина убил не я? — с надеждой в голосе спросил Альберт.
— Хм веришь! Я то верю! А вот факты — говорят, об обратном! Все против тебя! Все Алик! И я боюсь, что помочь тебе мы сможем не сразу! Как только выйдем хоть на какую тол малую информацию обо всем этом! И вообще — это убийство Путятина боюсь — в отдельное дело выведут! И не я уже его буду вести! Поэтому я тебя должна сейчас посадить в камеру по всем правилам уголовно-процессуального кодекса!
— Ну, спасибо! Меня в камеру! А кто искать то будет всех этих козлов?! — ехидно спросил Земский.
— Мы искать будем! Мы! Или что вы нам не доверяете — гражданин Земский?! — заорал на него Хвалько.
— Игорь, прошу тебя — не кричи. Лучше сам давай раскинь мозгами, что делать то? — устало спросила Елена.
Хвалько смутился. Миролюбивый тон прокурорши поставил его немного в тупик. Опер, подошел к окну и, схватив графин — сделал несколько глотков. Посмотрев на Земского, Хвалько мрачно ответил:
— Ну не знаю, Елена Петровна. Тут дело очень серьезное! Говоришь — Люгер последняя фамилия в том списке?
— Да…
— Я думаю надо к этому Люгеру съездить — пока в его башке дырку тоже не сделали… — загадочно сказал Хвалько. — Кто это такой — Люгер то, по твоей информации?
— Он банкир этого банка… Сибирьтранскапиталкомерцметаллбанк. Он выписывает все счета и делает все переводы. Но сам он ничего не решает. Он подставное лицо. Зиц председатель Фунт! Он сам наверняка боится… — Земский тоже взял сигарету и закурил.
— Вот видите, Елена Петровна. Он оказывается — на всех досье собирал. На всех. Мы не знаем и половины того, что знает он! Как ему тут помогать? — обиженно апеллировал к Воропаевой Хвалько.
— Игорь, ему надо помочь. Ты же видишь — он правду говорит.
— Правду… еще проверить эту правду надо, — Хвалько тяжело вздохнул и, схватив трубку — набрал номер на телефоне. — Антон! Мне машина
— Ты, что обыск?! С ума сошел? Об этом пока никто ничего знать не должен! — Воропаева покрутила пальцем у виска. — Он нам ключи отдаст, и мы зайдем — потихоньку. Без шума и гама. — Елена посмотрела на Земского и спросила. — Где ключи то от хаты?
Тот, полез в карман и, достав связку — кинул ее на стол:
— Вот. Здесь. Только бы вот взяли вы и меня с собой. Я бы вам больше на свободе пригодился!
— Об этом пока забудь! Посидишь, два дня в камере, а там посмотрим! Так для тебя же лучше будет! — сурово ответила Елена, забирая ключи со стола.
Земского вел по коридору мрачный и толстый конвоир. Он, то и дело — постукивал его по спине ключами, приговаривая:
— Руки за спиной не расцепляй, что бы я видел их вместе!
Мрачные стены подвала РУБОПовского изолятора временного содержания были выкрашены в грязно синий цвет. Вонь пережаренной капусты — смешалась с запахом грязного пола и табачного дыма. Альберт покосился на лампочки на потолке. Они словно маленькие жар птицы были заделаны в клетки.
— Да мрачновато тут у вас! У вас, что тут — со времен сталинизма ремонт не делали? Берией пахнет! — мрачно пошутил Альберт.
Но охранник видно чувством юмора не обладал и ответил:
— Не знаю там, со времен — какого Берии, но ремонт в прошлом году делали — видишь вон краска на решетках новая!
В маленькой комнатке, у Земского, сняли отпечатки пальцев — макнув его руки в черную ваксу — приложили к желтому листу. Обшарив карманы — попросили снять наручные часы и ремень.
— Теперь ты в нашей картотеке болтаться будешь! — весело сказал ему помощник толстого конвоира, — Куда его Петрович, в какую камеру? — спросил он у толстяка.
— В третью, она пустая. Прокурорша попросила его — в отдельную, посадить!
Отдельной третьей камерой — оказалась маленькая комнатушка с железной дверью. Столиком и деревянными нарами. Небольшое окошко у потолка было заделано толстыми решетками. Тусклая лампочка — замазанная в стену, еле светила. Полумрак сырого помещения дополняла вонь от унитаза, который находился справа от двери. Когда за спиной лязгнул ключ в тюремном замке, Земский почесал лоб и сев на нары мрачно заметил сам себе:
— Да, видно революционеры не случайно туберкулез зарабатывали в застенках — холодновато и сыро тут!
Альберт поежился. Поджав ноги, он лег на нары и закутавшись в куртку — закрыл глаза. Противный тревожный сон окутал его мозг не сразу. В голове крутились картинки последних дней. Они словно страшные ведения заставляли Земского вздрагивать. Наконец он провалился в пустоту.
Черно — белые краски. Противная зима. Ноги идет по заснеженной дороге. Холодно. Мерзнут пальцы. Согреть их нет никакой возможности. Противный скрип металла. Голос. Он хриплый и низкий. Кто — то зовет. Зовет настырно, нагло и безжалостно…