Территория войны
Шрифт:
Альберт взял бутылку и убрал ее от Игоря в сторону:
— Ну, ты кончай пить! Мне запрещал — а сам? Я понимаю — расслабиться! Но не напиваться же! Игорь, хватит! Мне тут в голову — вон разные сомнения приходят! И я хотел с тобой посоветоваться!
— Хм, советуйся… — буркнул Хвалько.
— Вот ты мне скажи — ради чего так преданно все исполнял Самохвалов? Если у него был другой босс — не Борц? Этот Самохвалов — наверняка был замешан во всем! Но ради кого это делал? Ради чего?
— Это я вон, минуту назад —
— Нет. Ты послушай. Давай, все разложим по полочкам. Этот Самохвалов — гусь стрелянный, но мне так показалось, что он не нормальный. Одно слово — фанатик. Фанатик своего дела. У меня сложилось такое впечатление — что он, ради какой то идеи все это делал!
— Идеи?! Ты сколько с ним общался? Пару фраз? С чего ты это взял? Как ты можешь судить? Что тебе вообще непонятно?
— Понимаешь, он, когда в машине при захвате, ну на пустыре, он первым делом мне сказал — странную фразу.
— Какую еще фразу? — пьяным голосом спросил Хвалько.
— Он меня спросил — ты, почему, так свою семью не любишь? Странный вопрос!
— Ха! Ну и что? Он не нормальный был! Вот и все! Мог всякую чушь спросить!
— Да, но причем тут моя семья?
— Да черт его знает! Знаешь, если уж ты пытаешься что-то распутать своими журналистскими мозгами — то надо искать в совсем другой стороне! — Хвалько пьянел на глазах.
Его губы ели шевелились. Взгляд стал мутным.
— В какой другой?
— В такой! Есть такое выражение — дружок! Шерше — ля фам! Вот!
— Как это?
— А вот так! Ищи женщину! Он мог все это делать ради женщины! — выдавил из себя Хвалько.
— Ты думаешь?
— Я думаю — нельзя упускать не одну версию. Тем более, при вскрытии. На котором — я был. Я тебе скажу по секрету, я был удивлен! Когда я увидел труп Самохвалова с оторванной рукой и обезображенной головой, я был удивлен — я тебе признаюсь!
— Что так испугался жмурика? Ты ведь вроде бывалый опер?
— Да пошел ты к черту! Испугался! — Хвалько схватил бутылку.
Но Альберт не позволил ему опять налить и убрал ее в сторону.
— Так чего ты испугался?
— Налей мне еще выпить — тогда скажу! — капризно запротестовал оперативник.
Альберт тяжело вздохнул и плеснул в стакан немного водки. Хвалько, выпил и вытерев губы — устало вздохнул:
— Честно признаюсь! Такого я не видел!
— Чего не видел?
— Столько наколок с одним и тем же!
— А что за наколки?
— Этот Самохвалов видно на зоне — всего себя исколол! Он всякую муру, на тело нанес!
— Ну и что? Что тут такого?
— Да то! В каждой наколке, понимаешь одно и тоже!
— Что одно и тоже?
— Имя! Понимаешь — везде женское имя!
— Имя?
— Да — бабье имя! Везде и под куполами церковными, и под крестами и под розами,
— Имя? Что за имя? — насторожился Альберт.
— Там везде наколото — Ирина К. Видно по этой бабе — он всерьез сохнул! Любил ее что ли? Или помешан был! Ради этой Ирины К! Если он колол везде — Ира К, значит любил эту бабу и готов ради нее на все был! Вот поэтому я и говорю — Шерше ля фам!
Хвалько устало зевнул. Его глаза закрывались. Доза спиртного оказалась — слишком огромной для его сознания. Альберт это понял и потащил Игоря в комнату. Тот сначала сопротивлялся. Но потом уступил. Когда Земский положил его на диван — оперативник тут же захрапел.
— Привет!
— Привет! — женщина испуганно отошла в сторону.
— Я могу зайти?
— Хм. Конечно! Но у меня не прибрано, я не ждала тебя.
— Ерунда. Я на минуту. Пустишь?
— Проходи!
Альберт зашел вовнутрь квартиры. Сняв обувь, посмотрел на хозяйку и улыбнулся. Она стояла словно в нерешительности. То и дело перебирала локон волос на голове. Земский, увидел, что она волнуется. Сняв куртку, он заглянул в комнату:
— Ты не одна?
— Одна! Кто ко мне может придти?!
— Ну, так — подруги, друзья!
— Да какие там друзья! — женщина отмахнулась.
— Ну, все же! Ты ведь с кем ни будь — общаешься?!
— Да нет. Как погиб Сергей, я стараюсь — ни с кем не общаться.
Альберт прошел в комнату и сел на кресло. Хозяйка присела напротив него на диване. Земский, посмотрел ей в глаза и вновь улыбнулся:
— Эй! Ты, что такая? Одна! Дети то где?
— У бабушки.
— Понятно.
— Чем занимаешься?
— Ничем, вот телевизор смотрела, — хозяйка кивнула на черный пластмассовый ящик.
— Ерунда. Не надо его так много смотреть. Там одну ересь показывают.
— Да?! И это говорит — тележурналист?!
— Да, потому и говорю — потому как, всю кухню — знаю!
— Вот как?
— Видно и Сергей ерунду писал и в газетах не надо ничего читать? — спросила она сурово.
Земский ухмыльнулся и ничего не ответил. Он посмотрел на окно и тяжело вздохнул. В это время его лизнул за ногу щенок. Маленький волосатый колобок — весело вилял хвостом и крутился возле ног.
— Вот как?! Молодец! Подрос то как!
— Да время идет.
— Да не говори…
Земский, вновь взглянул на окно. Затем посмотрел на женщину. Она явно волновалась. Бледное лицо. Растрепанные волосы. Усталый взгляд. Альберт тяжело вздохнул и спросил:
— Ну, как ты Ирина живешь? Тебе не больно?
— Что ты имеешь в виду? Если смерть Сергея, то зря спросил…
— Да нет. Брат тут не при чем.
— А, что тогда?
— Я просто хочу тебя понять.
— Вот как? С каких это пор? Что горе — заставляет тебя быть сентиментальным?