Террор любовью (сборник)
Шрифт:
В обмен на это великолепие надо было сдать имеющуюся площадь. Глеб посоветовал отдать тети Тосину комнату, от которой ни холодно, ни жарко. А тетю Тосю поселить в доме престарелых, где за ней будет полноценный уход: четырехразовое питание, медицинская сестра круглосуточно – смерить давление, сделать укол. Плюс общение с себе подобными, что тоже очень важно.
– А навещать можно? – спросила Нонна.
– Хоть каждый день, – разрешил Глеб. – Вход свободен.
Нонна задумалась.
Глеб
Тете Тосе ничего не говорили. Нонна решила поставить ее перед фактом. Так было короче и легче. Дина особой радости не выказывала. Ей было жалко тетю Тосю, ядовитую сколопендру.
Все шло своим чередом, хоть и туго. Руководство элитной богадельни предпочитало получать в свой фонд отдельные квартиры, а не комнаты. Но были учтены заслуги Царенкова. Тетя Тося по закону оставалась тещей заслуженного деятеля культуры. Тогда как у Лободы не было никаких прав. Просто Лобода – и все.
Сопротивление руководства удалось сломать. Тете Тосе дали место на первом этаже, без лоджии. Комната номер девять.
Нонна решила поехать и посмотреть своими глазами. Глеб вызвался сопровождать, но Нонна отказалась. Там могли оказаться знакомые. Одно дело – яркий Царенков, и совсем другое дело – заурядный Глеб.
– Живая собака лучше дохлого льва, – говорила тетя Тося.
– Лев – всегда лев, даже бывший, – возражала Нонна.
Нонна не хотела принадлежать Глебу целиком. И не могла без него обходиться. Поэтому она выбрала промежуточный вариант: вместе и врозь. Они существовали на разных территориях.
Нонна поехала в интернат. Автобус подвез ее к самому входу. Нонна отметила, что добираться удобно.
Внешне интернат не выглядел позорно. Вполне респектабельное строение.
Внутри сидела консьержка, отслеживала входящих. Перед ней стояла старуха и рассказывала свою жизнь. Консьержка не слушала, но кивала. Ждала, когда старуха отойдет.
Нонна разделась в гардеробе. Часы показывали половину четвертого. Значит, конец обеда.
Из столовой выплывали старики и старухи. Старух больше. Должно быть, они дольше живут. Женщины долговечнее.
Старость была представлена во всем многообразии: толстые и сухие, седые и крашенные хной. Увядшие рты, дряблые шеи, равнодушие во взоре. Природа загодя готовит человека к уходу.
Из столовой выходили молодые кинематографисты. Они покупали сюда путевки, как в дом творчества. Поработают – и снова в город, в гущу событий.
Молодые широко шагали, обгоняя стариков. Не толкали, но не замечали. Для молодого глаза их не существовало. Глаза молодых останавливаются на красивом и на съедобном. Чтобы можно было употребить себе во благо.
Старики
Нонна постучала в комнату номер девять. Комната была заперта. Следовало идти, выяснять, просить ключ. Нонна подумала и постучала в соседнюю дверь под номером восемь. Какая разница…
Дверь открылась.
Восьмую комнату занимала звезда звукового кино 30-х годов. Сейчас о ее звездности все забыли. Да если бы и помнили. Трудно совместить ТУ и ЭТУ.
Нонна вгляделась и совместила. Что-то неизменное осталось: смелость во взоре. Старуха бесстрашно смотрела в свое будущее.
– Здравствуйте, – сказала Нонна.
– Вы ко мне? – удивилась старуха.
– Я хотела посмотреть вашу комнату. Мы будем ваши соседи.
– Вы? – не поняла старуха.
– Не совсем. Дело в том, что я… – Нонна замолчала. У нее язык не поворачивался закончить предложение.
– Пожалуйста… – Звезда сделала приглашающий жест.
– Я оформляю родственника, – нашлась Нонна.
– Слава Богу. А я уж думала: молодые пришли сдаваться. Вам еще трахаться и трахаться, милочка…
– Долго? – спросила Нонна, и это был не пустой вопрос. Она боялась стареть.
– Сколько угодно. Старости нет. Есть болезни.
Нонна оглядела комнату. Стены были увешаны фотографиями прошлой жизни. Она жила прошлым.
Мебель – убогая, безличная, полированная. Эта комната пропустила через себя многие жизни, и комнате было все равно, кто следующий.
– Как вам здесь живется? – спросила Нонна.
– Со всеми удобствами и без перспектив, – ответила Звезда. – Время течет только в одну сторону.
– А дома – в противоположную?
– Дома об этом не думаешь. Просто живешь, и все.
Нонна постояла и сказала:
– Спасибо большое. Я пойду… Вам что-нибудь нужно?
– Книги, если можно. Маяковского и Корнея Чуковского. – Звезда помолчала и добавила: – У меня с ними был роман.
– С обоими? – удивилась Нонна.
– Не одновременно. С Корнеем позже.
– При живой жене?
– Вы странная, – удивилась Звезда. – При чем тут жена? Я говорю о любви, а не о семье.
– А разве не бывает любви в семье?
– Любовь – скоропортящийся продукт. Знаете, что убивает любовь? Привычка. Время.
– Ну, время и людей убивает, – заметила Нонна.
– Ничего подобного. У нас тут женятся. Находят себе пару.
– А зачем?
– Боятся помереть в одиночку. Надо, чтобы кто-нибудь проводил. Держал за руку.
Нонна помолчала и спросила:
– А Маяковский был красивый?