Террорист Распутин и его группа

Касаткин Олег Николаевич

После смерти покойного ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА в обществе началось оживление, но вскоре все опять стихло и общество вновь впало в спячку. Тогда он, Распутин, решил произвести террористический эффект и для того предложил заняться взрывчатыми веществами Бахареву, который, хотя и не разделял его воззрений, но согласился изготовить метательный снаряд. В то же время он, Распутин, начал вести переговоры об устройстве организации террористического характера; последняя, однако, не состоялась за недостатком подходящих лиц.

В марте разнесся слух, что ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР прибудет в Москву в мае месяце; в виду этого было решено произвести покушение на жизнь ИМПЕРАТОРА во время этого посещения. Вслед за сим приступлено было к приготовлениям к такому покушению, для чего Бахаревым были изготовлены два пробных метательных снаряда, наполненных бертолетовой солью. Снаряды эти им, Распутиным, Таисией Акимовой и Бахаревым были испробованы верстах в двух, за Смоленским

вокзалом, причем действие бертолетовой соли показалось Бахареву слабым и он перешел на гремучую ртуть. Последняя приготовлялась Бахаревым сперва у себя дома, но так как при этих работах выделялось большое количество газов, а потому, при малых размерах занимаемого Бахаревым помещения, приготовление там ртути оказалось неудобным, то Бахарев, вместе с Таисией Акимовой и Распутиным, 2-го мая отправились в Сокольники, где Бахаревым и было приготовлено довольно большое количество помянутого взрывчатого вещества. В ту же поездку Бахарев брал с собою пять револьверных гильз, наполненных какою-то смесью, с которыми хотел произвести опыт взрыва, но он воспрепятствовал этому. Кроме означенного выше опыта с двумя метательными снарядами, о котором, между прочим, было известно также Кролевцу и Павелко-Поволоцкому, он, вместе с Бахаревым, в конце апреля произвели за Ваганьковским кладбищем пробу заготовленного Бахаревым взрывчатого вещества в стеклянной пробирке, а накануне этого дня с тою же целью ходили к Нижегородскому вокзалу, но там произвести опыта не могли, так как не нашли подходящего места. Все работы Бахарева с взрывчатыми веществами производились им на средства Распутина и Таисии Акимовой, которыми на этот предмет истрачено около 50-ти рублей.

Место, с которого можно было бы бросить снаряд, до последнего времени определено не было. Для приискания такого места он ходил с Бахаревым на Николаевский вокзал, по Мясницкой и к Иверской часовне, но ни на чем не остановился. Предлагали также бросить снаряд с колокольни, или же снять для этого окно по пути следования ГОСУДАРЯ; однажды, также в разговоре с Таисией Акимовой и Бахаревым, упоминалось предположение о том, что если приедет в Москву Ромуальд Янковский, то он, Распутин, попросит его занять нумер на Мясницкой с окном на улицу, причем, однако, Янковский конечно не должен был знать чего-либо о готовившемся.

В планы относительно задуманного покушения на жизнь ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА посвящен был также и Михаил Иванов Егоров.

По предъявлении Распутину отобранных у него вещественных доказательств он заявил, что "Процесс 1 марта 1881 г.", химия Потылицына и две тетради по политической экономии принадлежат не ему, а Таисии Акимовой; что же касается остальных, то тетрадь с выписками из политических процессов составлена им потому, что он интересовался этими процессами, как характеристикой умственных эпох; письмо из Берлина получено им от Янковского, с которым он вместе учился в Тобольской гимназии. В апреле 1895 года он, Распутин, намеревался ехать в Берлин, чтобы достать там рецепты взрывчатых веществ, и потому написал Янковскому, слушающему лекции в Берлинском Университете, прося того доставить ему сведения, как нужно ехать в Берлин. В ответ на эту просьбу Янковский и сообщил ему означенные сведения, которыми он, однако, не воспользовался, так как помянутая поездка его не состоялась за недостатком средств. Из письма Янковского сделаны им и отметки в отобранной у него записной книжке относительно иностранных слов и маршрута за границу.

Семь чековых книжек были куплены им в числе других для сбора денег, которые предназначались на террористические цели. Собираться же деньги должны были под тем предлогом, который каждый собирающий найдет более удобным: в пользу студентов, курсисток, ссыльных, библиотек и т. п. Книжки эти были розданы многим лицам и кроме того были посланы в Чернигов Павелко-Поволоцкому, который, в свою очередь, часть их должен был передать Кролевцу. Несколько книжечек было дано им также и Войнарскому, причем, однако, последнему о настоящей цели сбора известно не было.

[. . .]

Обвиняемый Василий Дмитриев Бахарев объяснил следующее: около Рождества 1894 года Распутин обратился к нему с просьбой, не может ли он приготовить ему метательный снаряд. Хотя при этом Распутин и не указал ему прямо, для чего нужен ему означенный снаряд, но он, обвиняемый, конечно, тут же понял, что снаряд этот предназначается для покушения на жизнь ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА, так как еще раньше знал Распутина за человека с убеждениями террористического характера. Сам он, обвиняемый, таковых убеждений не разделяет, но, тем не менее, согласился исполнить приведенную просьбу Распутина из желания научиться делать метательные снаряды, при помощи коих думал уничтожить в России разврат, бросив такой снаряд на бульваре, где гуляют проститутки.

С этих пор он начал специально заниматься взрывчатыми веществами, покупая материалы для этого на деньги, получаемые им от Распутина, и вскоре изготовил два пробных снаряда; один из них представлял собою коробку из-под зубного порошка, наполненную смесью бертолетовой соли, сахара и желтой

соли. Внутри этой коробки была вставлена стеклянная трубочка с серной кислотой, а перпендикулярно к ней - железный стержень, один конец которого упирался в трубочку, а другой выходил наружу и оканчивался припаянной к нему студенческой пуговицей; кроме того, в коробку был налит свинец с таким расчетом, чтобы она падала всегда на пуговицу. Устройство второго снаряда было такое же, с тою лишь разницей, что смесь бертолетовой соли, сахара и желтой соли заменена была пироксилином. Оба эти снаряда были брошены обвиняемым верстах в двух за Смоленским вокзалом, в присутствии Распутина и Таисии Акимовой, и оба взорвались, но взрывы эти оказались меньшей силы, чем предполагал Бахарев. Прийдя в виду этого к заключению, что вышеозначенных взрывчатых веществ ему хорошо не приготовить, он перешел к гремучей ртути и пикриновой кислоте. Последнюю, однако, он не надеялся приобрести сам, так как думал, что к нему, как к студенту, отнесутся в магазинах с подозрением, а потому, с просьбою купить ему таковой, обратился к Зинаиде Федоровой Гернгрос, которая, зная, что он интересуется химией вообще, а взрывчатыми веществами в особенности, и согласилась помочь ему. С Гернгрос они вместе отправились в аптекарские магазины, куда, однако же, Бахарев, по той же вышеперечисленной причине, не заходил, и, наконец, в москательной лавке, в Торговых рядах, приобрели необходимое ему вещество. Вскоре после этого он, обвиняемый, отправился вместе с Распутиным за Нижегородский вокзал, где и взорвал часть купленной им пикриновой кислоты в пробирке, запалив ее смесью бертолетовой соли с сахаром и желтой солью. На следующий затем день обвиняемый, заготовив две пробирки - одну с обыкновенной пикриновой кислотой, а другую с той же кислотой, но в сплавленном виде, пошел вновь с Распутиным производить опыт. На этот раз они направились к Ваганьковскому кладбищу, перелезли через кладбищенскую ограду и, перейдя через полотно Смоленской дороги, спустились в одну из ям, расположенных на Ходынском поле. Здесь ими взорвана была пробирка с пикриновой кислотой в кристаллах, опыта же со сплавленной кислотой произвести не удалось, так как пробирка с означенным веществом была им, Бахаревым, где-то утеряна.

По предъявлении обвиняемому Бахареву пробирки, найденной при осмотре 26 апреля 1895 года означенной выше ямы, обвиняемый удостоверил, что пробирка эта и есть именно утерянная им пробирка со сплавленной пикриновой кислотой.

Гремучая ртуть, по объяснениям Бахарева, приготовлялась им сперва у себя дома, но, так как при таком приготовлении выделяются в большом количестве газы, которые беспокоили не только его, но хозяйку квартиры, где он проживал, он передал о таком неудобстве Распутину, который вслед затем сообщил ему, что Михаил Иванов Егоров предоставляет ему для работы свою квартиру, где хорошая тяга. Вскоре после этого был назначен день, когда Бахарев должен был прийти к Егорову, а накануне этого дня Егоров заехал вечером к нему, обвиняемому, и взял от него стакан, который должен был служить для приготовления гремучей ртути. Работы эти он в квартире Егорова производил раза два в присутствии, как Распутина, так и самого Егорова. При этом по вопросу о том, знал ли Егоров о цели приготовления ртути, Бахарев сперва заявил, что по этому поводу ему, обвиняемому, ничего не известно, впоследствии же таковое заявление изменил, объяснив, что Егоров знал о назначении выделывавшейся у него гремучей ртути, добавив к этому, что дал первоначально неверное объяснение потому, что не знал, известен ли Егоров как участник задуманного Распутиным деяния.

Кроме своей квартиры и квартиры Егорова, он приготовлял однажды гремучую ртуть в Сокольниках, где был 2 мая вместе с Распутиным и Таисией Акимовой. В тот же раз он брал с собою пять револьверных гильз, наполненных смесью ртути и пороха с тем, чтобы произвести с ними опыт чисто теоретического характера, но Распутин отговорил его от этого.

Что касается далее до предположений о том, каким именно образом и откуда должно было быть приведено в исполнение покушение, а также сбора денег по чековым книжкам, обвиняемый Бахарев подтвердил вполне данные по сему предмету Таисией Акимовой и Распутиным объяснения, добавив лишь, что о помянутом выше сборе денег он впервые услышал у Егорова, а по поводу задуманной Распутиным террористической организации объяснил, что однажды в квартире Распутина, в доме Якуб, присутствовал при начатом Распутиным разговоре о составлении такой организации по способу пятерок; при этом разговоре находились Егоров и Иван Иванов Скворцов; он, Бахарев, стал возражать Распутину, который в свою очередь опровергал доводы его, Бахарева, а Егоров поддерживал Распутина; Скворцов слушал молча.

Спрошенные по этому поводу Таисия Акимова и Распутин объяснили: первая, - что, насколько она помнит, Николай Иванов Скворцов, кажется, однажды присутствовал при разговоре о террористических организациях вообще и отзывался о них неодобрительно, брат же его Иван ни разу при таких разговорах не был и вообще, так же как и Николай Скворцов, террору не сочувствовал и о планах их ничего не знал; Распутин же, - что такого разговора припомнить не может, но что если таковой был, то при нем присутствовал скорее Николай, а не Иван Скворцов.