Террорист
Шрифт:
Стучать пришлось долго и нудно: очевидно, Скворец был тяжко занят и прерываться не спешил.
– Может, выбить? – предложил я.
– Замучаешься выбивать, – буркнул Гена. – Даже Федей. У них тут такие двери – бульдозером не вырвешь.
Да-да, помнится, в том пресловутом совхозе двери тоже были непрошибаемые. Определенно, друзья мои, тут прослеживается явное диалектическое соответствие! Оумм… Я уже хотел выдать глубокомысленную сентенцию по этому поводу, но тут дверь распахнулась, и в проеме возник Скворец,
– Здорово, подонок.
Поскольку я был пьян, за точность впечатлений ручаться не могу: но мне показалось, что Скворец нам вовсе не обрадовался.
– Ыкхх!
Увидев нас, он задушенно всхлипнул, с неожиданным проворством нырнул Гене под локоть и попытался спастись бегством.
Это он зря так: сразу за Геной стоял Федя – от него особо не побегаешь.
– Не дергайся, дебил. – Федя сгреб нашего бывшего юнгу в охапку и втащил в предбанник. – Мы убьем тебя не больно.
– Не заходите! – воскликнул Скворец. – Ща все взорвется!
– Держите, я посмотрю. Если побежит, стреляйте в голову.
Федя передал Скворца под нашу опеку и прошел в баню. Оттуда доносилось ленивое умиротворяющее бульканье и посвистывание, как будто какой-то не особо злой волшебник варил магический эликсир из тайных грибов. В помещении сильно пахло нафталином.
– Моль травишь?
– Ага, – с вызовом ответил Скворец. – Черную. Только не травлю, а рву.
Федя вернулся быстро и с занятыми руками. В одной у него была наволочка с какими-то штуковинами, а второй он зажимал нос.
Аккуратно положив наволочку в угол, Федя произвел манипуляции с дверьми: ту, что в баню, плотно прикрыл, а из предбанника на улицу, напротив, распахнул настежь.
– Что там? – поинтересовался Гена.
– Тротил плавит. – Федя озабоченно почесал затылок. – Ну, блин…
– Вот же скот! – огорчился Гена.
– В смысле – «плавит»? – не сразу понял я.
– Выплавляет на водяной бане, – детализировал Федя. – Из снаряда.
– А не шарахнет? – обеспокоился Гена.
– Нет. – Федя покачал головой. – Там все по уму. Но вы гляньте на это…
Тут Федя грубо отодвинул Скворца в сторону и выложил на лавку содержимое наволочки.
Ну и ничего там особенного не было – если, конечно, судить в формате заявленного накануне статуса Скворца «один из основных бомбистов»: несколько продолговатых цилиндров, похожих на школьные пеналы для письменных принадлежностей, керамическая формочка и толстый рулон вощеной бумаги.
– И что ж это ты, скот, делаешь? – грозно вопросил Федя.
– Сам только что сказал, – угрюмо ответил Скворец. – Тротил плавлю. Может, тебе еще сказать – зачем?
– А ты, я вижу, взрослым стал? – педагогически возмутился Федя. – Крутым, да? «Тыкаешь» мне. А раньше, помнится, лебезил, сволочь: «Федор Иваныч», а?
– Какой «Федор Иваныч»?! – с неожиданной истерикой воскликнул Скворец. – Ну какой, нах… «Федор Иваныч»?! Все, нет его, сдох он! Остался предатель и сука!
– Ни хрена себе… – ошеломленно пробормотал Федя и обернулся ко мне за поддержкой: – Эт-то че такое, я не понял?!
Я пожал плечами: сам не понял, а Гена предположил:
– Надышался, дурачок.
– Вы же для нас как… как боги были!!! – В голосе Скворца звенела смертельная обида. – Мы же на вас, б…, чуть ли не молились… Да я просто глазам своим не верю!!! Неужели Борман с Ромой – тоже?!
– То, что Борман с Ромой тоже, – это факт, – пьяно хмыкнул я. – Потому что они с нами. Единственно, хотелось бы уточнить, – что именно – «тоже»?
– А-а-а, вот оно что! – догадался самый умный из нас – Гена. – Понял.
– И что ты понял? – слегка взревновал я. Напомню: я тоже весьма неглуп. Просто сейчас я пьян, поэтому соображаю не столь быстро, как хотелось бы.
– А ты, свинтус ты шелудивый, попробуй хотя бы раз в неделю в люди выходить. – Гена мой вопрос проигнорировал. – Попробуй, помимо вашего вот этого подпольно-педерастического идиотства, поинтересоваться, чем там живет и дышит родной город. Ты когда в последний раз в школе был, чудило?
– Никогда!!! – тонким фальцетом крикнул Скворец.
– Заметно, – кивнул Гена. – А со своими «товарищами по оружию» вы какие-нибудь другие темы обсуждаете, помимо того, где, когда и кого взорвать? Вообще, о чем-нибудь нормальном говорите?
– Ни о чем!!!
– Заметно, – повторил Гена. – Дурак ты, Женька, вот что я тебе скажу. Если бы ты ходил в школу, тебе бы наверняка рассказали, что меня давно выперли из органов. И что, стало быть, я уже не опер. Если бы вы обсуждали какие-то иные темы или просто попробовали совместно проанализировать вашу короткую, но очень бурную деятельность, вы бы наверняка заметили, что никого из вас до сих пор не «приняли». Ферштейн? НИ ОДНОГО! Ну и какой из всего этого следует вывод?
– Потому что у нас конспирация! – запальчиво крикнул Скворец. – У нас организация! Все четко!
– А что-то я не слышу в этом визге ни одной нотки раскаяния, – огорчился Гена. – Евгений! Возьми-ка паузу, отмотай назад и попробуй осмыслить то, что я тебе сейчас сказал.
Скворец примолк, скрестил руки на груди и уставился в пол. То ли таким образом решил выразить протест против тирании, то ли в самом деле прокручивал в уме диалог и пытался постичь суть сказанного.
Интересно…
Какое неожиданное сопоставление!
Мне никогда не приходило в голову, что нам, отъявленным врагам государства, нужно что-то кому-то доказывать. Мы – это аксиома, которая принимается на веру без каких-либо подтверждений – это незыблемый постулат.