Tertium organum
Шрифт:
В статье о Канте в "Северном вестнике" 1888 года А. Л. Волынский говорит, что как в своих Vorles-ungen, так и в "Грезах духовидца" Кант не допускает только одного -- возможности физического восприятия духовных явлений.
Таким образом. Кант признавал не только возможность существования духовного сознательного мира, но и возможность общения с ним.
Гегель строил всю свою философию на возможности непосредственного познания истины, на духовном зрении.
* * *
Теперь, подходя к вопросу о двух мирах с психологической стороны, со стороны теории познания, мы должны твердо установить, что, прежде чем мы можем надеяться
Это необходимо для того, чтобы, приходя в соприкосновение с ноуменальным миром, наше сознание могло отличать его от феноменального, -- и главное, чтобы оно не принимало за ноуменальный мир простое отражение феноменального мира -- мир снов. Мы именно потому и не знаем мира причин, именно потому и заключены в тюрьме феноменального мира, что мы не умеем различать, где кончается один и где начинается другой.
Мы находимся в постоянном соприкосновении с миром причин, мы живем в нем, потому что наше сознание и наша непонятная нам функция в мире -- часть его или отражение его. Но мы не видим его и не знаем, потому что или мы отрицаем его, считаем, что все существующее феноменально и кроме феноменального ничего нет, или мы признаем его, но стремимся постигнуть его в формах трехмерного феноменального мира; или, наконец, ищем его и не находим, потому что теряем путь среди обманов и иллюзий отраженного феноменального мира, который мы ошибочно принимаем за ноуменальный.
В этом и заключается трагедия наших духовных исканий. Мы не знаем, чего ищем. И единственный способ избавиться от этой трагедии -- это предварительное интеллектуальное определение свойств того, что мы ищем. Не имея этих определений, только с одними неопределенными ощущениями, мы не должны подходить к миру причин, -- мы заблудимся на его границе.
Это понимал Спиноза, который писал, что он не может говорить о Боге, не зная его свойств.
Когда я изучал Эвклида, то я прежде всего узнал, что три угла треугольника равны двум прямым, и это свойство треугольника было мне вполне понятно, хотя я и не знал многих других его свойств. Что же касается духов и привидений, то я не знаю ни одного их свойства, но постоянно слышу о них различные фантазии, в которых нет возможности разобраться. (Цит. по статье А. Л. Волынского в "Северном вестнике" 1888 г.)
Мы выяснили некоторые вещи, которые позволяют нам разобраться в мире ноуменов, или в "мире духов". И мы должны воспользоваться ими.
Прежде всего мы можем сказать, что мир ноуменов не может быть трехмерным и не может быть в нем ничего трехмерного, то есть соизмеримо с физическими предметами, похожего на них по внешнему виду, имеющего форму, то есть не может быть ничего, имеющего протяжение в пространстве и меняющегося во времени. А главное, там не может быть ничего несознательного. В мире причин все должно быть сознательно, потому что он сам есть сознание -- душа мира.
Дальше мы выясним другие
При этом нет никакой надобности обращаться к миру заведомо таинственного, к тому, что нам кажется таинственным по преимуществу. Тайны полно все. В сущности, разделение вещей на "таинственные" и "простые" наивно до чрезвычайности. Как будто есть в мире что-нибудь простое. Как будто есть в мире что-нибудь, что мы понимаем и знаем. Ничего такого нет! Все тайна. Все сверхъестественно.
Тайна времени проникает все. Чтобы ее почувствовать, не нужно могильных привидений, не нужно голосов из загробного мира. Она чувствуется в каждом камне.
Тайна мысли проникает все. Как только мы поймем, что мысль не есть "функция движения", а что самое движение есть только иллюзия мысли, -- и начнем чувствовать глубину этой тайны, нам покажется смешной и детской тайна мертвецов, вылезающих из могил.
Тайна бесконечности -- больше всех тайн. Она говорит нам, что весь наш огромный мир -- вся видимая Вселенная не имеет измерения рядом с бесконечностью -- равна точке, математической точке, не имеющей никакого протяжения. В "положительном" мышлении мы все время делаем усилия, чтобы забыть об этом, не думать.
ГЛАВА XV
Сознательная Вселенная.
– - Разные виды сознаний.
– - Разные линии сознательности.
– - Одушевленная природа.
– - Души камней и души деревьев.
– Душа леса.
– - Человеческое "я", как коллективное сознание.
– - Человек как сложное существо.
– - "Человечество" как существо.
– - Мировое сознание.
– Лицо Махадевы.
– - Проф. Джемс о мировом сознании.
– - Идеи Фехнера.
– Зенд-Авеста.
– - Живая земля.
Если в мире существует сознание -- то сознание должно быть во всем.
Мы привыкли приписывать одушевленность и сознательность в той или другой форме только тем объектам, которых мы называем "существами", то есть тем, которых мы находим аналогичными с нами по функциям, определяющим в наших глаза одушевленность.
Неодушевленные предметы и механические явления для нас безжизненны и бессознательны.
Но это не может быть так.
Только для нашего ограниченного ума, для нашей ограниченной способности общения с другими сознаниями, для нашей ограниченной способности аналогии -сознание проявляется в определенных классах живых существ, рядом с которыми существуют длинные ряды мертвых вещей и механических явлений.
Но если бы мы не могли говорить друг с другом, если бы каждый из нас не мог по аналогии с собой заключить о существовании сознания в другом человеке, то каждый считал бы сознательным только себя, а всех остальных людей относил бы к механической "мертвой" природе.
Иначе говоря, мы признаем сознательными только существа, плохо или хорошо сознающие себя в трехмерном разрезе мира, то есть существа, сознание которых аналогично нашему. Других мы не знаем и узнать о них не можем. Все "существа", сознающие себя не в трехмерном разрезе мира, для нас недоступны. Если они проявляются в нашей жизни, то их проявления мы должны считать действиями мертвой и бессознательной природы. Наша способность аналогии ограничена этим разрезом. Мы не можем логически мыслить вне условий трехмерного разреза. Поэтому нам должно казаться мертвым и механическим все, что живет и сознает себя не аналогично нам.