Tertium organum
Шрифт:
– - Наверное, так, -- сказал он.
– - И если его заставить смотреть на самый огонь, то не почувствует ли он боли в глазах и не повернется ли опять к теням, которые может видеть без боли, -- и не подумает ли он, что тени в действительности более ясны, чем предметы, на которые ему показывают?
– - Совершенно так, -- сказал он.
– - И если его кто-нибудь возьмет за руку и насильно поведет по крутому и неровному подъему на гору, и не остановится до тех пор, пока не выведет его на солнечный свет, то не будет ли узник, пока его будут тащить в гору, одновременно и страдать, и негодовать? И когда он выйдет на свет и его глаза наполнятся блеском, то будет ли он в состоянии видеть вещи, теперь называемые
– - Конечно, сначала нет, -- сказал он.
– - Да, и я думаю, что ему понадобится время, чтобы начать замечать вещи, находящиеся там наверху. Прежде всего и легче всего он заметит тени, затем отражения людей и предметов в воде и только после этого сами вещи. И из вещей он легче всего заметит те, которые находятся на небе; и само небо, смотря ночью на сияние звезд и на сияние луны, увидит прежде, чем днем, смотря на солнце и на свет солнца.
– - Не может быть иначе.
– - И только после всего этого, я думаю, он получит способность замечать и созерцать солнце не в воде, не отражение в чужой среде, но само по себе в его собственной сфере.
– - Необходимо так будет.
– - И после этого он начнет рассуждать сам с собою относительно солнца, скажет себе, что солнце производит времена года и управляет всеми вещами в видимом мире и что оно есть некоторым образом причина всех вещей, которые он раньше видел. И когда он вспомнит место, где он раньше жил, и то, что там считалось мудростью, и своих товарищей по заключению, то разве он не почувствует себя счастливым от происшедшей с ним перемены?
– - В высшей степени, конечно.
– - И если там были какие-нибудь почести и награды для тех, кто лучше замечал проходившие тени и лучше помнил, какая прошла впереди, и какая позади, и какие вместе -- и по этим наблюдениям был способен предсказать вперед, что случится, -- то захочет ли он этих наград? Будет ли завидовать тем, кто там пользуется почетом и властью? И не предпочтет ли он лучше страдать и терпеть что угодно, чем обладать такими мнениями и жить таким образом?
– - Я думаю, -- сказал он, -- что этот человек согласится лучше выносить все, что угодно, чем жить таким образом.
– - И подумай дальше, -- сказал я.
– - Если такой человек опять сойдет в пещеру и сядет на прежнее место, то не наполнятся ли темнотою его глаза, вследствие того, что он пришел с солнечного света? И если он теперь должен будет высказывать свое мнение о проходящих тенях и рассуждать о них с людьми, которые были вечно прикованы, то, пока его глаза опять не привыкнут к темноте (что не сделается скоро), не будет ли он возбуждать смех узников и не скажут ли они, что, поднявшись так высоко, он вернулся с поврежденным зрением? И если кто-нибудь захочет освободить узников и повести их к свету, то не предадут ли они его смерти, если только будут в состоянии наложить на него руки?
– - Без сомнения так, -- сказал он, -- они предадут его смерти.
– - И вся эта картина, друг Глаукон, -- сказал я, -- относится к нашему предыдущему разговору, потому что, если ты сравнишь всю область, доступную нашему зрению, с описанной тюрьмой и свет огня в тюрьме с сиянием солнца, подъем вверх на гору с восхождением души в интеллектуальный мир, ты поймешь значение того, что я хотел сказать...
...И ты поймешь, что прибывший оттуда сюда неохотно будет участвовать в человеческих делах, и душа его не захочет расставаться с вещами, виденными там наверху... И тебя не будет удивлять, что человек, вернувшийся от божественного созерцания к человеческому злу, будет вести себя неловко и казаться смешным... В этом не будет ничего удивительного. Потому что если человек обладает рассудком, то он должен помнить, что может существовать расстройство зрения двух родов, происходящее от двух разных причин -первое, когда
ГЛАВА XIV
Феноменальная и ноуменальная сторона человека.
– - "Человек в себе".
– Как мы познаем внутреннюю сторону человека?
– - Можем ли мы узнать о существовании сознания, находящегося в не аналогичных нашим условиям пространства?
– - Мозг и сознание.
– - Единство мира.
– - Логическая невозможность одновременного существования духа и материи.
– - Или все дух, или все материя.
– - Разумные и неразумные действия в природе и в жизни человека.
– - Могут ли существовать разумные действия рядом с неразумными?
– Мир как случайно создавшаяся механическая игрушка.
– - Невозможность сознания в механической Вселенной.
– - Невозможность механичности при существовании сознания.
– - Факт человеческого сознания, нарушающий механическую систему.
– - Сознания других разрезов мира.
– - Как мы можем узнать о них?
– - Шестое измерение.
– - Кант о духах.
– - Спиноза о познании невидимого мира.
– Необходимость интеллектуального определения того, что может быть и чего не может быть в ноуменальном мире.
"Человек" заключает в себе все три указанных рода явлений. Мы называем "человеком" известного рода комбинацию явлений физических, жизненных и сознания. Явления сознания мы в себе чувствуем, ощущаем и сознаем; явления жизни и физические явления наблюдаем и заключаем о них на основании опыта. Чужих явлений сознания, то есть мыслей, чувств, желаний другого человека, мы не ощущаем, и о том, что они у него есть, мы заключаем на основании его слов и на основании аналогии с самим собою. Мы знаем, что у нас самих известным поступкам предшествуют известные мысли и чувства. И, когда мы видим те же поступки у другого человека, мы заключаем, что он думал и чувствовал то же, что и мы. Аналогия с самим собой -- это наш единственный критерий и метод для суждения и умозаключения о явлениях сознания других людей, если мы не можем сообщаться с ними или не хотим верить тому, что они нам говорят про себя.
Если предположить, что я жил среди людей, не имея возможности сообщаться с ними и не имея возможности делать заключения по аналогии, то я был бы окружен движущимися и действующими автоматами, смысл и значение и причины действий которых были бы для меня совершенно темны. Может быть, я объяснял бы их действия "молекулярным движением", может быть, "влиянием планет", может быть, "спиритизмом", может быть, "случайностью", непроизвольной комбинацией причин, но во всяком случае сознания в глубине этих действий я бы не видел и не мог видеть.
О существовании "души" я вообще могу заключить только по аналогии с самим собою. Я знаю, что известные явления во мне связаны с обладанием душой. Когда я вижу те же явления в другом человеке, я заключаю, что и он обладает душой (понимая под "душой" комплекс явлений сознания). Но прямо убедиться в существовании души у другого человека я не могу. Изучая людей только со стороны, я находился бы по отношению к ним буквально в таком положении, в каком, согласно Канту, мы находимся к окружающему нас миру. Мы знаем только наш способ его познания. Мира в себе мы не знаем.