Теряя сына. Испорченное детство
Шрифт:
– Принесите ему чашку кофе, – обратилась я к официанту, – и вызовите такси.
В тот вечер я продала не все, но выручила достаточно, чтобы, например, купить билет на самолет, если бы я хотела уехать. Но я не хотела уезжать. Я хотела остаться.
После того как гости разошлись и Юсукэ запер галерею, мы решили пойти домой пешком. Держась за руки, мы шли по пустынной улице. Такие мгновения не забываются.
1991
Как-то утром я стояла на кухне у раковины и глядела в окно. На сливах набухали почки. Ласточка порхнула
Туп-туп-туп-туп. Сталь по дереву. Это свекровь резала лук. В одно мгновение пучок зеленого лука превратился в груду колечек, брикет тофу – в горку кубиков размером с наперсток.
Я посмотрела на свои праздные руки и стала выкладывать ломтики лосося на решетку для жарки. Двойной щелчок, хлопок зажегшегося газа. Сразу сильно запахло рыбой. Меня вдруг чуть не вырвало.
– Дайдзёбу? – Окасан посадила меня на стул.
Голова плыла. Сердце колотилось, лицо горело. Я закрыла глаза и наклонилась вперед. Я с трудом выговорила:
– О-мицу кудасай.
Она что-то пробормотала и подала стакан холодной воды. Перед тем как сделать глоток, я прижала его к горящему лбу.
– Я все сделаю, – сказала она, взглянув на плиту. – Иди, поспи.
Я дотащилась до спальни, где еще спал Юсукэ, уютно укрывшись футоном. Я легла рядом и закрыла глаза.
– Что случилось? – Его голос был хриплым со сна.
– Кажется, меня сейчас вырвет, – сказала я. И меня вырвало.
Юсукэ намочил платок, положил мне на лоб и сказал:
– Какая-то зараза по городу бродит. На работе тоже многие болеют.
Я кивнула, не поднимая головы, хотя была уверена, что это не грипп. Я считала, что это недомогание – выражение моего психического состояния. «Я долго терпела, – думала я, – и теперь вся подавленный дискомфорт и тревога вылезают наружу».
Я ошибалась.
Через неделю окасан повезла меня к врачу.
– Мои поздравления, – сказал он. – Вы беременны.
Я зашла в магазин здоровой пищи, чтобы купить имбирного чая – хорошо помогает от тошноты, – и вдруг почувствовала, что за моей спиной кто-то стоит. Я не стала поворачиваться, подумав, что это, наверное, какой-нибудь любитель английского языка, который хочет попрактиковаться. Я взяла упаковку ромашкового чая и принялась разглядывать этикетку.
– Плохо спишь? – услышала я. Голос был знакомый. Я обернулась. Он стоял и широко улыбался.
– Эрик! Что ты сделал с волосами! – Он казался почти лысым, волосы были не длиннее миллиметра. И он похудел. Я испугалась, не заболел ли он. – Ты что, в армию записался?
– Не совсем. В ашрам.
У меня упала челюсть.
– Ты?
Он рассмеялся:
– А чего тут удивляться. Я и йогой сейчас занимаюсь. Даже преподаю ее в Юки.
Мы прошли вглубь магазина и устроились за маленьким столиком. За чаем с мятой и лимоном и пирожными с кэробом [7] он рассказал мне историю своей удивительной трансформации. Он поехал на Гавайи за большой волной, а нашел большую мудрость. Шутки ради они с другом залезли на вулкан и побеседовали с кахуной, который тут же выявил все духовные недуги Эрика.
7
Кэроб – перемолотые бобы рожкового дерева, заменитель какао и шоколада.
– Он велел мне не есть огурцов, – сказал Эрик, – и пе ренаправить сексуальную энергию на что-нибудь другое.
– Ты перестал заниматься сексом?
– Ага. Теперь о себе расскажи.
Я рассмеялась:
– У меня ситуация прямо противоположная. Я беременна.
Его лицо посветлело.
– Да ну? – Он подхватил меня с кресла и покружил возле стеллажей с соевым молоком. – Это чудесно. Поздравляю.
Я покраснела. Вот уж не думала, что Эрик так обрадуется моей беременности.
– Можно потрогать? – спросил он, показывая на мой живот.
Он только недавно появился. Малыш пока не толкался.
– Да.
Эрик присел на корточки и положил мне на живот обе ладони. Я чувствовала их тепло сквозь два слоя ткани. На мгновение мне показалось, что я все же заболела и мне все это видится в бреду, – но я не могла не признать, что в Эрике появилась какая-то новая вибрация. Когда его пальцы коснулись моих, между нами проскочила искра.
– Могу спорить, это мальчик, – сказал он.
– Ты теперь еще и экстрасенс?
Он захихикал.
– Нет. Моя бабушка всегда так говорила. Если ребенок низко лежит – будет мальчик.
Он провел на Гавайях несколько недель, перенимая учение горного отшельника, а потом поехал в Индию. Он бы до сих пор там жил, если бы не сон. Во сне он увидел улицы Юки, а на них – множество красивых женщин. Все они плакали.
Я бы подумала, что это владелицы сердец, которые Эрик разбил за время своих сексуальных похождений.
Но у него было другое объяснение:
– В Юки много страдания, – сказал он. – Я понял, что мой долг – вернуться и помочь чем могу.
Я кивнула, стараясь сохранить серьезное лицо. К нему на йогу наверняка ходят целые косяки красивых женщин, молодых и постарше, которые только и мечтают, как бы с ним переспать. Несмотря на бритую голову, его модельная внешность оставалась при нем. И хотя мы только друзья – и всегда были, и всегда будем, – я не смогла удержаться от фантазии, в которой я бросаюсь на него, срывая одежду. Гормоны, что тут сделаешь.
Прошла неделя. Я уснула днем, потом проснулась и спустилась вниз за стаканом воды.
В кухне была мать Юсукэ. Она собирала поднос. Она наполнила лакированную миску солеными рисовыми печеньями – каждое завернуто отдельно, – поставила бутылку пива «Кирин» и два низких стакана.
– Это для кого? – спросила я.
– У Юсукэ гость, – тихо ответила она.
– Я отнесу, – сказала я.
Она поколебалась. На секунду я испугалась, что она скажет, что мне нельзя показываться на людях с животом или что поднос слишком тяжелый и это может повредить ее будущему внуку. Но все же она решила, что это моя обязанность. Она – матриарх, я – галерный раб.