Тесак, Фургал и другие. «Странные» смерти, дела и быт в российских тюрьмах
Шрифт:
Накануне своей смерти он сказал по телефону адвокату: «Теперь мне никто не поможет, ни Ева Михайловна, ни сам президент». А потом его нашли мертвым. И это был как вызов всем нам. То, что случилось с Тесаком, очень похоже на казнь без суда и следствия. Как во времена инквизиции.
«Будни ОНК: хождение за три горя» – эта глава состоит из описания будней общественного контроля. По-хорошему, про все это надо было бы написать отдельную книгу, но будет ли она интересна широкой общественности? Так что рада возможностью поделиться хотя бы несколькими своими материалами. Два из них – пример того, на что способны члены ОНК, если придают публичности нарушения, которые видят.
Сколько бы мы ни писали рекомендаций
Еще в начале своей деятельности правозащитника я много писала о женщинах в СИЗО, которые нанесли столь смехотворный ущерб, что выдавать их за опасных преступниц даже стыдно, и которым не стоило определять самую жесткую меру пресечения. Это, а также то, что я несколько раз говорила о необоснованных арестах женщин председателю Верховного суда РФ Вячеславу Лебедеву (а он потом давал поручения провести анализ женских арестов) возымело действие – сажать женщин стали намного реже. К слову, помню, как он удивился, в первый раз услышав, что многодетная мать может оказаться в СИЗО по обвинению в «экономической статье», имея московскую прописку. А таких историй было тысяча и одна.
Разоблачение вип-камер было, без преувеличения, опасным. И тут благодарность тогдашнему директору ФСИН Геннадию Корниенко и его заместителю Валерию Максименко, которые поддержали меня в этой ситуации.
Я всегда руководствовалась «правилом трех дней». Если с момента обращения правозащитников прошло три дня и ничего не сделано, то я имею полное моральное право предавать это огласке. Разумеется, в экстренных случаях ждать три дня нельзя. Но вообще это как «Вам шашечки или ехать?» (нужно реальная помощь или шум в прессе?). Конечно, ехать. Приведу в пример одну историю. Однажды в СИЗО нашла генерала Минобороны. Он сидел в камере с уголовниками, мыл полы и драил унитаз, фактически прислуживал им. Когда мы зашли туда, криминалитет над генералом измывался, а он сам изображал улыбку: «Это хорошие люди, я благодарен им за все». Под предлогом сообщить ему информацию о его здоровье, мы его вывели в отельный кабинет. Там генерал зарыдал. Я впервые видела, как плачут генералы. Начальнику СИЗО мы поставили условие: или его немедленно переводят в безопасное место, или мы придаем историю огласке. Он перевел. И я рассказала об этой истории только спустя много времени и без упоминания ФИО. А еще этот случая с генералом пример того, зачем нужны ОНК. Посадить в пресс-хату его решили, конечно же, не сотрудники СИЗО. Их попросили это сделать оперативники и следователь всесильного ведомства, которое вело дело генерала. Отказать спецслужбе начальнику СИЗО сложно. Но когда правозащитники вмешиваются в дело, то он смело может сказать «ходокам в погонах» примерно так: «Я не могу вашего обвиняемого перевести в худшую камеру, поскольку он на контроле у ОНК». Подобных историй знаю множество. И именно из-за них долгое время члены ОНК были врагами нерадивых следователей, которые не скрупулезно собирают доказательства, а занимаются прессингом и выбивание признаний.
Два материала посвящены моему расследованию вымогательств в СИЗО № 3. Людям со слабыми нервами не стоит их читать. Я до сих пор волнуюсь за безопасность двух заключенных – студента и бывшего водолаза-спасателя, которые не побоялись рассказать мне тюремную правду и тем самым выступить против целой ОПГ. Водолаз выплатил вымогателям полмиллиона рублей, но издевательства не прекратились, и он вряд ли сможет забыть все то, через что ему пришлось пройти. Возбуждено уголовное дело, надеюсь, следствие доведет его до конца. Студента в конце 2020 года едва не изнасиловали, но денег от него так и не получили. Думаю, показания этого парня также лягут в основу нового уголовного дела против вымогателей.
В этой главе я рассказываю про первую в истории чеховской психбольницы проверку членами ОНК (недавно закон разрешил нам мониторить и психбольницы).
Про Чеховскую больницу – одну из самых крупных в Европе – до сих пор ходили страшные легенды. Рассказывали, как люди тут находятся даже не годами, а десятилетиями (что, к слову, оказалось чистой правдой). Не рассказывали только, что среди этих заключенных-пациентов есть те, кто совершил леденящие душу преступления.
Но они не чудовища, а больные. И в любом случае вправе рассчитывать на гуманное к ним отношение.
В этой же главе есть репортаж про работу ОНК в период пандемии. Вообще 2020 год был тяжёлым для заключенных. Люди перенесли страшные душевные муки. «С одной стороны, кажется, что ты абсолютно не защищен, с другой – ты осознаешь, что не можешь ничем помочь близким», – говорили они. Никогда еще права людей за решеткой так не нарушались, хотя это и была вынужденная мера в период пандемии.
Вот я и решила подвести итоги в прямом смысле слова исторического тюремного года и назвать его самые главные события и главных арестантов.
Мне бы хотелось, чтобы, прочитав эту книгу, вы больше узнали о современной тюрьме и о людях, которые там сидят, о тех, кто их туда отправил, о тех, кто их навещает с гуманной миссией, о тех, кто ждет их на воле. Эта книга о нас с вами, в какой бы роли мы не находились.
Весь авторский гонорар от книги прошу издательство направить на приобретение юридической и художественной литературы для заключенных.
Глава 1
Легендарные тюрьмы
«Питерские кресты»
Мистика и ужасы питерских «Крестов»: что таит легендарная тюрьма
Тюрьма появилась в 1868 году на месте винного городка, где в бочках хранилось вино всего Питера. Примерно через 20 лет помещения были перестроены по проекту архитектора Томишко. Название «Кресты» объясняется тем, что тюрьма представляет собой два корпуса, каждый из которых имеет вид креста. Строили ее заключенные: они сами, кирпичик по кирпичику, складывали свой новый тюремный дом.
В «Кресты» меня ведет зам. руководителя УФСИН по Санкт-Петербургу и Ленинградской области Алексей Чергин. Он ее бывший начальник (признается, что до сих пор тянет сюда).
Как театр начинается с вешалки, так тюрьма – с КПП и бюро передач. Очереди здесь сейчас вы не увидите, а когда-то она была почти километровая, и в ней часами простаивала Анна Ахматова (в «Крестах» сидел ее сын Лев Гумилев). В знаменитой поэме «Реквием» она оставила завещание: «А если когда-нибудь в этой стране воздвигнуть задумают памятник мне… то здесь, где стояла я триста часов и где для меня не открыли засов». Памятник, кстати, поставили относительно недавно – в 2006 году. Бронзовая Ахматова стоит на набережной и печально смотрит в сторону «Крестов» (а ее гипсовый вариант находится внутри СИЗО).
Кирпичные стены самой старой действующей тюрьмы в Северной столице крепки, будто возведены вчера (это потому, что в раствор добавляли куриные яйца). Протаранить их не удавалось никому, а вот разобрать – да. Случилось это в 1946 году. Тогда заключенный по фамилии Волков каждый день аккуратно доставал из стены по кирпичику и клал его в парашу (она ежедневно опорожнялась).
В один прекрасный момент надзиратели увидели дыру в стене камеры. Заключенный пропал. Оказавшись на свободе, Волков первым делом отправился в баню, где по иронии судьбы парились в этот момент надзиратели. Они его узнали, дали помыться и чистенького под белы рученьки обратно в «Кресты» привели…