Тесен мир
Шрифт:
«Я – друг, – сказал-подумал Эрик для затравки, с натугой вспоминая, что когда-то уже занимался таким странным общением. – Слышишь меня?»
– Кто? – выкрикнул голос. – Господи, опять! Сколько можно?.. Да оставьте же меня!
И теперь Эрик узнал его. Все-таки он попал куда стремился. И, насколько он помнил девочку-тиберийку, лучше пока не пережимать.
Чуть выждав, он осторожно подключился к чужому зрению и увидел перед собой массаж-парную, отлично знакомую Эрику по роскошному «плавунцу» Водяного, – причем озирал ее из угла, в который, по-видимому, забилась Тина. В каморке оказалось пусто и почти темно, лишь над низкой дверцей светилась лампа, будто неостывший уголек.
Затем картинку (к слову, довольно блеклую, хотя размерами и убранством этот вездеход, похоже, мало уступал машине озерного царя) стали оживлять и разнообразить звуки. Сперва Эрик различил ровный гул моторов, наконец сообразив, отчего так раскачивает парную, затем из-за двери донеслась озерная речь, тявкающая да булькающая.
Потом к звукам добавились запахи, еще чуть погодя – ощущения, среди которых, впрочем, преобладала боль. И почувствовав ее, Эрик уразумел достаточно, чтобы воздержаться от подробных расспросов.
Постепенно фразы озерников делались отчетливей, и вскоре Тигр сумел уловить их общий смысл, хотя не знал тут ни единого слова. Похоже, он не только слышал озерников, но уже дотянулся до них сознанием, мало-помалу выплывая из внутренних пределов Тины, в которых едва умещалась она сама. И осознав это, Эрик сделал новое усилие, чтобы сконцентрироваться сутью поодаль от девушки.
Вот теперь он смог разглядеть Тину в подробностях. Она действительно забилась в угол, съежась в дрожащий ком, и оставалась столь же голой, как в последний раз, когда Эрик видел ее. С того времени на ее тонком теле возникло немало синяков, однако главная боль исходила не от них. Дьявольщина, ну почему он тогда послушался Горна!.. Впрочем, сколько таких малышек сейчас в Огранде? А в Империи? И если взяться их всех спасать, о прочем придется забыть… Правда, за Тину-то я отвечаю, поскольку успел ее коснуться. И подошло время платить долги.
Сместившись к двери, Эрик стал разбирать – и постигать! – уже едва ли не каждое слово загорных туземцев, словно бы слух сейчас облегчал понимание. И не пожалел нескольких минут, чтобы послушать, о чем они говорят. А кое-что улавливал даже помимо речи, будто это выплескивалось следом за фразами из-за стенок, окружающих сознания.
Как обычно, экипаж составляли трое. И все они – что слегка выбивалось из ряда – были братьями, хотя от разных матерей. Но самое занятное, что отцом их оказался как раз Водяной, озерный царь, ныне покойный. Господи, изумленно подумал Эрик. Сперва Габи, царева дочь, потом сам папаша, а теперь еще и сыновья!.. Видно, никуда мне не деться от этой семейки.
– Ты, Старший, лучше бы меньше трепыхал плавниками, – говорил один. – Пока тебя еще не усадили на кочку, да? И неведомо, выберемся ли мы вообще из здешних промоин. Вон батя тоже раззявил хлебало по самые уши, так ему же брюшину и вспороли! Осталось заспиртовать – и готов экспонат для племенного мавзолея.
– Побулькай, Средний, побулькай, – с угрозой сказал второй. – Вот взойду на кочку – и погребешь ты в такие лужи, дальние да мелкие!..
– Как же ты без меня? – хмыкнул первый, ничуть не испугавшись. – У тебя мозгов не хватит рулить в одиночку – в первый топляк вмажешься. Разве Младшего покличешь? Так ведь он малек еще, из раковин никак не выберется – об них только и мыслит. Верно, Младший?
– Интересно, а чё поделывает гостья? – рассеянно откликнулся третий. – Не заскучала ли?
– С тобой заскучаешь! – хохотнул Средний. – Туда-сюда, как заводной, – эдак весь жар из парной выпустишь. Ты что, за Габи мстишь? Так ведь и той спуску не давал – драил так, что дым валил!..
– То я, а то – панцирники, – ответил Младший. – Зеленая наша кровь не для того сгущалась, чтоб мешали ее с речным илом. Папеньке еще повезло, что уплыл на вечную рыбалку под полными парусами, споро и без изысков. А вот ежели бы до него первым донырнул я…
– Ишь, расквакался! – веселился Средний. – А ведь пока батя рулил, ползал у донышка, даже за воздухом не всплывал.
Напрягшись, Эрик пронизал дверь, миновал крохотную душевую, вплыл во вторую перегородку. Затем очутился в кабине, наконец увидев экипаж. И обомлел, настолько все трое походили на Водяного: дородные, щекастые, с бледной пятнистой кожей, толстыми губами вразлет и широкими когтистыми лапами – словно бы его слепки, сработанные лет эдак двадцать – тридцать назад и разнесенные меж собой годков на пять-шесть. То ли озерники переняли у загорцев подробнейшее воспроизведение себя в потомстве, то ли тамошние Истинные сами набрались этому у туземцев.
Какое счастье, что пылкая моя Габи и близко не напоминает этих уродов! – подумал Эрик. И все же они – ее братья. А насчет них белянка не инструктировала меня, ограничилась отцом… как видно, общим любимцем. Это слегка усложняет дело. И потом… Ну да! – понял он удивленно. Я вовсе не хочу их убивать. Несмотря даже на то, что они сотворили с Тиной. Особенно вон тот, Младшенький. «Зеленая кровь», надо же! Старший, Средний, «батя» – экое убожество!.. В любом случае такую линию лучше прервать. Зачем им плодиться? Или пусть ее продолжает одна Габи. А я позабочусь, чтобы никто из этих губошлепов в нее не внедрился… для сгущения зеленой крови.
За пультом сейчас восседал Старший, бойко перебирая по клавишам толстыми пальцами. Потому-то он и болтал меньше других: дорога требовала внимания. Хоть и трусил царский «плавунец» по широкому тоннелю (кстати, отлично Эрику знакомому), хоть и схоронился, судя по всему, в середине длинной колонны, спереди и сзади прикрытый не одним десятком машин, – а все же тут не до баловства.
Впрочем, к Среднему это не относилось. Он заполнял своей тушей кресло стрелка и развлекал себя тем, что нацеливал излучатель на широкую корму машины, топающей впереди, с азартом выбирая там уязвимые точки. А время от времени даже ухал огромным ртом, будто выпускал убийственные заряды. Эдакий игрун, весельчак!.. Зато с пленницами, видимо, уже наигрался.
Чего не скажешь о Младшем. Этот бросал алчные взгляды на дверцу едва ли не каждую минуту, хотя занят был тем, что поддерживал связь с Другими «плавунцами». Чаще всего он подключался либо к головному вездеходу, либо к последнему, где раз за разом вспыхивали яростные стычки, затеваемые шустрыми бегунками. Накатывали те стремительно, призраками выскакивая из тьмы, и своими сверкающими винтами вгрызались в броню, за секунды превращая ее в лохмотья. «Плавунцы» огрызались молниями, изредка даже попадая, и бегунки сразу уносились прочь, передвигаясь столь стремительно, что членистые ноги под ними сливались в марево. Наверняка на долгом пути через подземный лабиринт покромсали не одну машину. И все-таки наступление продолжалось – будто озерники набрали уже такую инерцию, что отвернуть не могли. Еще бы, такая приманка!..