Теснина
Шрифт:
– Доброе утро, – улыбнулась она. – Спасибо, что приехали.
– Не за что. Спасибо, что встретили.
Я рассчитывал, с ней будет Бадди Локридж. На пароме его не оказалось. Может быть, парень приехал накануне вечером?
– А Бадди еще нет?
– Как видите. А что, он должен быть?
– Я попросил его показать мне яхту. Он заверил, что отправится первым же паромом, но что-то я его не вижу.
– Утренних рейса два. Следующий через сорок пять минут, наверное, им он и приедет. С чего начнем?
– С яхты.
Мы прошли на станцию, взяли надувную моторную лодку в одну лошадиную силу и направились в бухту, где мирно покачивались выстроившиеся в несколько рядов яхты. Та, что принадлежала Терри, «Следующее море», обнаружилась в конце второго ряда. Жутковатое чувство охватило меня, когда мы мягко ткнулись в корму. На этом суденышке умер Терри. Мой друг и муж Грасиэлы. Когда-то это было частью моей профессии, моим приемом – отыскивать или придумывать эмоциональную подоплеку дела. Это позволяло поддерживать огонь в топке, давало зацепку, подталкивало в ту сторону, куда надо было двигаться, помогало работать. Но сейчас не тот случай. Ни искать ничего не надо, ни придумывать. Все и так наличествует. Более того – доминирует.
Я посмотрел на название яхты, начертанное большими черными буквами на корме, и вспомнил, как Терри объяснял мне его смысл. Оказывается, «следующее море» – это волна, к которой нужно готовиться. Ты ее не видишь, она настигает тебя исподтишка и бьет сзади. Хорошее правило. Но почему на этот раз Терри не увидел того, что подкралось к нему сзади?
Я неуклюже взобрался на яхту и потянулся за канатом, чтобы привязать лодку. Но Грасиэла остановила меня.
– Я не с вами. – Она покачала головой, словно отметая все мои попытки переубедить ее, и передала связку ключей. – Не могу себя заставить. С меня хватит того раза, когда я пришла сюда за лекарствами.
– Понимаю.
– Лучше уж я отведу лодку назад – на тот случай, если Бадди все же появится.
– Если?
– Он не очень-то обязательный человек. Во всяком случае, так про него говорил Терри.
– Но что мне делать, если не появится?
– Да просто просигнальте водному такси – они каждые четверть часа проплывают. А чек отправьте мне. Да, кстати, мы ведь так и не договорились о вашем гонораре.
Понятно, что ради приличия она должна была об этом заговорить, но мы оба знали, что за эту работу я берусь не ради денег.
– Оставим это, – отмахнулся я. – Если все получится, мне нужно только одно вознаграждение.
– И какое же?
– Терри рассказывал мне о вашей дочери. Говорил, вы назвали ее Чело Азул.
– Верно. Это была его идея.
– Необычное имя.
– Терри говорил, оно ему нравится. Когда-то он знал девушку, которую так звали.
– Ясно. Ну так вот, в качестве оплаты моих трудов хотелось бы с ней познакомиться – естественно, когда все останется позади.
Грасиэла на мгновение задумалась, потом улыбнулась:
– Славная девчушка. Она вам понравится.
– Не сомневаюсь.
– Гарри, а вы что, были с ней знакомы? С девушкой, в память о которой Терри назвал нашу дочь.
Я развел руками:
– Что ж, можно сказать и так. Когда-нибудь, если захотите, расскажу вам о ней.
Она кивнула, и я оттолкнул лодку от борта.
– Маленький ключ – от двери в салон, – крикнула Грасиэла. – С остальными сами разберетесь. Надеюсь, что-нибудь да отыщете.
Я поднял связку ключей над головой, так, словно ими можно отпереть все двери мира, и, бросив взгляд на уменьшающуюся Грасиэлу, перемахнул через корму и двинулся в сторону кубрика.
Нечто вроде чувства долга заставило меня, прежде чем зайти внутрь, подняться в рулевую рубку. Я стянул брезент с приборов управления и застыл на мгновение, мысленно рисуя картину того, что рассказал мне Бадди Локридж. Вообще-то, как ни дико звучит, это в духе Терри – рухнуть без сознания прямо на рулевое колесо. Но в свете того, что мне теперь известно, не должно было так случиться. Я прижал ладонь к спинке сиденья, словно кого-то по плечу погладил, и дал себе слово: не успокоюсь, пока не найду ответы на все интересующие меня вопросы.
Хромированный ключик из связки Грасиэлы подошел к застекленной раздвижной двери. Я оставил ее открытой. В помещении пахло чем-то соленым. Видимо, запах исходил от хранящихся в стеллаже под потолком удилищ и катушек с леской и искусственной наживки. Наверное, не промыли, не почистили как следует после последнего рейса. Времени не было. Да и какой смысл?
Я двинулся было на нос, в каюту, где Терри держал бумаги, но передумал. Оставлю это напоследок, лучше начну с салона, постепенно двигаясь вниз.
Салон немного напоминал офис – диван, стул и кофейный столик, вплотную к которому приставлен стол с морскими картами, а за ним – кресло штурвального, управляющегося с внутренним рулем.
Напротив – кабинка вроде ресторанной, с кожаной обивкой на стенах. За перегородкой, что отделяет кабинку от камбуза, телевизор, а дальше – короткий трап, ведущий, насколько мне известно, вниз, к носовым каютам и в ванную.
Салон был чист и уютен. С полминуты я постоял, осматриваясь, а потом направился к картам и выдвижным ящикам. Здесь Маккалеб держал все бумаги, связанные с морскими маршрутами. Я обнаружил список пассажиров, заказы на различные рейсы, а также записи, связанные с кредитками, которыми, судя по всему, расплачивались клиенты. У Маккалеба как организатора чартерных рейсов был банковский счет: в ящике я нашел чековую книжку. Пролистав ее, выяснил, что практически все гонорары уходили на топливо, плату за стоянку, снасти и все остальное, что потребно для рыбной ловли. Записей об уплате наличными не обнаружилось. Все ясно: если дело у Терри было прибыльным, то главным источником были «черные» поступления от пассажиров, сколько их там каждый раз набиралось.
В нижнем ящике лежала папка с фальшивыми чеками. Их было немного, да и платили ими редко, так что вряд ли мошенники нанесли сколько-нибудь серьезный финансовый ущерб.
В финансовых документах фигурировали имена либо Бадди Локриджа, либо Грасиэлы, но тут все логично: Грасиэла говорила, что в официальных доходах Терри был сильно ограничен. Стоило ему подняться над определенным – скандально низким – уровнем, как он терял право на федеральное и местное медицинское обслуживание. А в этом случае платить за все приходится самому: для человека с донорским органом верный и быстрый путь к банкротству.