Тест на любовь
Шрифт:
…Ольга провела время отлично. Она принимала процедуры, ее поили травами с добавлением толченых минералов, делали массаж. Ольга чувствовала себя великолепно. Она бродила по городу одна, заходила в ювелирные лавочки, купила себе кольцо с сапфиром и изумрудом — Ирма дала ей денег на расходы.
Минь прокатил ее по курортным городкам, свозил в Дананг, на границу между Севером и Югом, где до сих пор сохранились обрывки колючей проволоки, оставшейся после войны во Вьетнаме. Он постоял, обратив лицо к северу.
— Не люблю север. В Ханое холодно. — Потом рассмеялся. — Это не ваш Север. Ваш Север я люблю. Москву люблю.
— А Прагу, наверное, больше? Ведь там живет Ирма, друг.
— Нет, я больше люблю Москву.
Ольга посчитала это признание данью вежливости. Но была не права. Минь и впрямь любил больше Москву, потому что только там он мог встречаться с Ирмой, так привязавшей его к себе.
А теперь их связывало дело, благодаря которому его жизнь стала совершенно иной. В горах, в родной деревушке, в этом сезоне он засеял такие плантации, что очень скоро Ирма не сможет переварить все. И тогда он полюбит Москву еще больше…
За день до отъезда Минь устроил ее в клинику. Ольгу осмотрел доктор, оказавшийся русским, и остался доволен ее состоянием.
Она чувствовала себя прекрасно, казалось, все происшедшее случилось не с ней, а с совершенно другой Ольгой. Насколько прав оказался психотерапевт, который провел с ней еще один сеанс в канун отлета. Но снова и снова она спрашивала себя: отчего его голос кажется таким знакомым? Потом Ольга ответила себе, желая отвязаться от надоедливой мысли: у него типичный тембр голоса, так говорят дикторы.
Обратно Ольга летела одна, она так же хорошо себя чувствовала. На таможне в Москве вышла задержка — какую-то женщину повели досматривать в отдельную комнату. У нее заподозрили наркотики.
Стоявшая рядом с Ольгой дама, летевшая в одном самолете с ней, покачала головой:
— Боже мой, где только сейчас не возят это зелье. Ольга равнодушно кивнула.
— Вы не представляете, ее сейчас всю обыщут. И внутри, и снаружи.
— То есть как внутри? — удивилась Ольга.
— Да в гинекологическое кресло посадят, — фыркнула та. Никогда раньше она об этом не задумывалась, читая в газетах, что нашли сколько-то граммов у кого-то… Кто-то пытался провезти в себе… Эта сфера никак ее не волновала.
Но сейчас, после операции, она невольно думала о ней и очень живо представила себя.
— Так вы думаете, здесь работают врачи?
— Еще бы нет! — Дама изумленно посмотрела на Ольгу. — Да у них все есть. Сначала ей сделают ультразвук…
— Но как они заподозрили?
— У них на это особый нюх.
Очередь продвинулась дальше, Ольга переставила свои веши.
— Вот у нас с вами нет ничего, это любому дураку ясно. Ольга кивнула, протягивая свои бумаги мужчине за стойкой.
Он, не глядя на нее, шлепнул печать.
— Вот видите, — сказала попутчица, выходя следом. — Когда нет ничего, им и смотреть не надо. Счастливо.
Ольга пересела на другой самолет и отправилась в Прагу.
На террасе вместе с Ирмой они смотрели на горы, подернутые дымкой. Во Вьетнаме горы другие. Она вспоминала о днях, проведенных там, как о времени безмятежного счастья, давно не выпадавшего на ее долю.
— Ирма, ты не представляешь, как мне там было хорошо. Какой климат, кожа во влажном воздухе разглаживается. Я смотрела на себя в зеркало и не узнавала.
— Ты выглядишь потрясающе. Как никогда.
— Согласна. И еще загар. Он там не красный, а смотри, какой ровный. — Она вытянула руку. Рука была не такая худая и не с обвисшей кожей, как после операции, кожа натянулась.
— А гостиница!
— Ирма, ты все устроила замечательно.
— Ее строили еще французы, и, слава Богу, у вьетнамцев хватило ума не разрушить ее и не заплевать. Там не много таких — одна-две.
— А море, Ирма! И девушка, которую ко мне приставил Минь…
— Это его родственница. Племянница, кажется. Она училась в Москве.
— Ее русский потрясающий. Она такая развитая, я сделала ее портреты. Надо отправить.
— Сама отвезешь.
— Ты думаешь, я когда-нибудь снова поеду в Сайгон? — Ольга усмехнулась. — Я знаю, сколько стоит такая поездка.
— Ну, вот и хорошо, что знаешь, будет легко считать, когда сама станешь организовывать такие туры из Москвы.
— Я? Ты о чем?
— У меня есть деловое предложение. Ты станешь представителем нашего турагентства в Москве. Дело несложное. Оформлять документы и отправлять женщин во Вьетнам. К Миню.
— Ирма… Но я…
— А у тебя есть другие предложения? Более выгодные?
— Нет, но я ничего не понимаю в бизнесе.
— Тебе и понимать не надо. Все буду делать я. А тебе останется точно исполнять.
— Но смогу ли я?
— Как показала твоя нынешняя поездка — ты выполнила все просто здорово! — Ирма подскочила и обняла Ольгу.
— А что я такого сделала? — недоуменно развела руками Ольга.
— Пойдем-ка выпьем, посидим у бассейна. Я тебе кое-что расскажу…
Солнце грело ласково и нежно. Оно было не такое, как во Вьетнаме — терпкое, жгучее, но там столько тени, столько листвы, Ольге все еще мерещились воды Южно-Китайского моря, и самое странное, неожиданное — сосны на берегу моря. Ей казалось невероятным — сосны и море. Как в Прибалтике. Она откинулась на спинку плетеного кресла, медленно качнулась. Покой, расслабленность, удовольствие — такое забытое и такое необыкновенное состояние.
А ведь оно уже было в ее жизни. Со Славой. До того как болезнь заставила ее повести себя с ним так, как она себя повела. Какие были рассветы и закаты на Пинеге, куда они ездили отдыхать. Они ставили палатку прямо на спелую землянику — поляна была усеяна ею, она срывала ягоды перед тем, как растянуть брезентовый пол на земле. Ее губы пахли земляникой, и его тоже…
Пожалуй, был еще один момент в ее жизни. До Славы. На море, в Пицунде, в замечательном пансионате «Самшитовая роща». Предвечернее море, пустынный берег… Тот взгляд, пронзивший ее насквозь, впервые заставил ее понять, что такое «химия», о которой пишут в западных женских романах.