Тест на любовь
Шрифт:
Ольга шла и шла по улице. В голове внезапно зазвучал Славин голос:
— Ольга, пойди-ка сюда.
Голос влюбленного Славы. И она снова ощутила трепет влюбленной женщины.
— Я обниму тебя. Слушай, какой замечательный дом мы выстроили с тобой. А потом построим другой. Ты говорила, мистер Уиклер сейчас живет в новом доме — в викторианском стиле? Пошлю-ка я тебя к нему, пусть расскажет, как его строить. Нам скоро понадобится большой дом. Я думаю, вчетверо больше. У нас ведь будет куча детей… Им нужен простор.
Ольга хохотала.
— Но от чего же — много? — спросила она тогда.
— Мы оба знаем от чего… —
Она почувствовала, как сильно он хочет ее, и…
Ольга вздрогнула, стук в дачное окно выдернул ее из прошлого. Она уставилась в окно, но за ним все тот же пейзаж. Ничего не случилось, разве что птица… какой-нибудь лихой воробей не заметил чисто вымытое стекло? Птица бьется в окно — мелькнуло в голове, — дурная примета. Но внезапно эта мысль показалась ей совершенно глупой. Какие еще большие несчастья могут на нее свалиться?
И она снова мысленно продолжала тот длинный путь от поликлиники… в никуда. Вспомнила, как внезапно остановилась, прикрыв рукой рот, не уверенная, что на сей раз ей удастся удержать стон. Никогда, никогда, думала она, не будет в ее жизни мужчины, который так бы подходил ей.
Она сама расцепит его руки, и они никогда больше не стиснут ее в объятиях. Ольга постояла минуту, потом подняла глаза и внезапно увидела собственный подъезд. Как она оказалась возле дома? Неужели на чем-то ехала? Она не помнила.
Ольга одолела лестничные пролеты, как во сне, достала из сумки ключ, вставила его в замок и дрожащей рукой повернула два раза.
В доме пахло кофе, который она пила утром, через плотно закрытые окна аромат не выветрился. Она бросила сумку на тумбочку в прихожей. Она думала только о нем.
Слава порядочный человек, снова и снова билось в голове. Если она скажет ему все, он не захочет ее оставить. Начнется ужасная, неискренняя жизнь, ежеминутные страдания для обоих. А потом она умрет. Но когда это случится, не скажет никто. Часы в гостиной громко били, словно молоточками вколачивали в голову: «Ты… должна… заставить… его… уйти…»
Что ж, Ольга знала, как это сделать. Она знала, какую фотографию ему послать. Всего одну. Она смонтирует кадр, который не простит ни один мужчина любимой женщине.
Он уйдет от нее навсегда. Так будет лучше…
Ольга еще раз качнулась в кресле, снова посмотрела в окно и снова ничего не увидела.
Ну, вот и все. Сеанс воспоминаний окончен. Теперь надо закрывать домик и уезжать. Сначала в Москву. А потом — в Прагу.
3
Андрей вздрогнул — запищал факс. Он поднял глаза от книги и взглянул на бумагу, выползающую из машины. Что такое? Этот номер известен очень узкому кругу. Все деловые контакты он перевел на учреждение, где сейчас ему и следовало находиться. Квартира — для отдыха, расслабления и особо важных дел.
Сердце тревожно забилось. В последнее время у него было мрачноватое настроение. Он и сам не знал причину. Дела идут хорошо, как и полагается им идти, привычно добавил он. Внутренняя уверенность, по профессиональному опыту знал Широков, строится на самовнушении. Что внушишь себе, то и будешь чувствовать. И соответственно поступать. «Почему русская интеллигенция была так непоследовательна во все времена? — вспоминал он шутливый пример своего давнего наставника-психолога. — Да потому, что она позволяла себе колебаться и сомневаться,
Ну и кому же он вдруг понадобился? Широков склонился над текстом: «Прилетай. Г.».
Ага, все ясно — у Андрея отлегло от сердца. Что ж, прилетай так прилетай. Еще один интересный эксперимент. Любопытно. Хотя его любопытство к человеческой натуре способно завести бог знает куда… Оно уже заводило его, он поплатился за него в свое время. Но без своих опытов он не может жить. Нет кайфа, как говорят молодые.
«Г.» — Грубова. Ирма Грубова. Она отыскала его не так давно. Он сразу узнал в ней журналистку, с которой они познакомились на симпозиуме в Праге. Тогда его поразила ее внешность — ну просто Дюймовочка из сказки: светлая, легкая, голубоглазая, с точеной фигуркой. Грудь и бедра пышные, а талия — тонкая, этакая юная оса. Очаровательная, милая, с блокнотиком в руках и золотым пером. Эльф. Но когда он заглянул в ее глаза, пристально устремленные на него, он поразился — такой глубины опыт, что не увидеть дна.
— Вы Андрей Широков? — спросила она его тогда на прекрасном русском языке.
— Да, это я. — Он улыбнулся. — Чем могу служить?
Зная о свойстве своих глаз, она прикрыла их пушистыми ресницами и нацелила на него алые губки, с которых слетел шепоток:
— Психолог из Москвы?
— Да.
— Я Ирма Грубова. Я хотела бы взять у вас интервью для женского журнала…
Андрей откинулся на стуле, глядя на строчку, выползшую из факса, улыбнулся, вспоминая, как отвечал на нестандартные вопросы Ирмы. Ее интересовали отношения в семье в переломный момент — поведение мужа, узнавшего о неизлечимой болезни жены, из-за которой она не сможет иметь детей. Что в этом случае происходит с любовью? Сохраняется ли она или тоже идет под нож хирурга? А может, от нее остается лишь оболочка?
Андрею было интересно импровизировать. Он не занимался психологией семейных пар. Но кое-что мог рассказать.
Ирма слушала внимательно, поставив перед ним диктофон, кое-что отмечала в блокноте. Кивала, задумчиво щурила глаза, изучая лицо Андрея. Он вдруг подумал: да кто из них психолог, в конце концов, он или она? Но внимание Ирмы его подогревало, он заливался соловьем.
— Спасибо, — сказала она ему. — Я хочу поблагодарить вас и пригласить в мой любимый ресторан. Но он не в Праге, а в Брно. Это не так долго на машине.
— Я тронут. Но моя командировка кончается.
— Вы станете гостем нашего журнала. Вам не надо беспокоиться. — Она обворожительно улыбнулась. — Моим гостем, — добавила она.
В ее словах он услышал обещание. Почему бы и нет? Женщина весьма интересная. Сейчас он свободен. От женщин. От мужчин. От всех…
— Спасибо, — согласился Андрей. Ирма улыбнулась:
— Я заеду за вами через час.
Ирма вела машину сама, это была новая «шкода-фелиция» синего цвета, они летели по ровному, четко размеченному шоссе так быстро, что у Андрея захватывало дух. Но от Ирмы исходила такая уверенность, что ее манера езды не казалась ухарством. Да, азартная женщина, очень смелая, заметил Андрей. Чересчур смелая. Но почему? Женщине не положено по своей природе быть столь рисковой, инстинктивно она должна беречь себя. Тем более Ирма не девочка, которой еще неведом страх.