Тетрадь в красной обложке
Шрифт:
Я, наверно, тоже виновата. В луже недавно перемазалась вся. А ещё мама дала мне три рубля, чтоб я в магазин пошла, а я их потеряла. Несла-несла в руке, а подошла к кассе — и нет их. Куда они делись? Я тогда так плакала, что меня провожать пошли из магазина домой.
И много чего ещё я сделала плохого, даже вспоминать стыдно.
А сегодня мы ходили в театр. Мы с мамой и с папой, и Наташа с родителями. Даже не ходили, а ездили в их «Волге».
Я в легковых машинах езжу редко. Только на вокзал, когда мы провожаем бабушку в
В театре мы смотрели балет «Доктор Айболит». Я такую сказку раньше читала. А теперь артисты её изображали танцами. Внизу под сценой оркестр играл музыкальные произведения.
Всё было так интересно, и вдруг, когда из-за скалы выскочили страшные разбойники с кривыми ножами, чтобы напасть на доктора Айболита, ко мне повернулся человек спереди, поморщился и сказал:
— Девочка, не шурши бумагой.
Оказывается, я и не заметила, как сворачивала и разворачивала бумагу от шоколадки. Это я от волнения. А получилось, что я нарочно хулиганила, смотреть мешала, слушать мешала музыку.
Я так расстроилась, что до конца действия даже не понимала, что там на сцене происходит.
Потом в антракте мы ходили по театру, рассматривали фотографии артистов, как они изображают разных людей и животных, и плохое настроение у меня забылось.
Мы гуляли по фойе, и Наташа всё ругала артистов:
— Айболит-то — ну и уродина, ну и уродина! А корабль у них — видели, сначала никак не плыл, когда они все в него сели, а потом как дёрнулся, так полсцены пролетел.
Когда она сумела столько недостатков увидеть, удивляюсь. Я так ничего не заметила, и мне всё очень понравилось. Наверно, оттого, что я мало хожу в театр, а Наташа — часто.
А ещё в антракте я смотрела на маму, какое красивое на ней было платье и как она шла с папой, а папа мой — высокий и сильный, и я от этого очень радовалась.
Вечером я решила посоветоваться с мамой о Звягине.
— Мама, — спросила я, — если одной девочке учительница дала записку, чтоб девочка отнесла её родителям мальчика. А родители этого мальчика бьют…
— Подожди, — сказала мама, — я не понимаю, что за девочка?
— Ну, просто девочка.
— Просто девочек не бывает. Это Наташа или ты?
— Нет, не Наташа.
— Тогда, значит, ты?
— И не я.
Очень стыдно мне было врать. Получается, что я по нескольку раз в день обманываю людей.
— Нет, я не понимаю тебя, — сказала мама.
— Я просто спросила, просто так, — ответила я.
И решила отойти от мамы, чтоб она не продолжала разговор. Но мама сказала:
— Понимаешь, это ведь правда сложно. Смотря какой мальчик и смотря какие родители. О чём в записке написано, девочка ведь не знала?
— Не знала, — сказала я.
— А если родителей мальчика учительница хотела обрадовать? Или нет? Как ты думаешь?
— Нет, — сказала я, — не хотела.
— Если родители такие, как у Жени Звягина, а записка не очень правильная, я бы тогда сразу отказалась нести записку и всё бы учительнице объяснила. Как ты думаешь, правильно бы я сделала?
— Правильно, — сказала я.
И мы с мамой больше о записке не разговаривали.
Я уже два дня ничего не писала в дневник. Это очень плохо.
А сейчас я делала уроки, вспоминала, как перемазалась в луже, и подумала ещё об одном случае. Я этот случай как вспоминаю, так сразу делается мне стыдно. И начинается плохое настроение.
Весной к нам приезжала в гости наша бабушка из Суздаля. И привезла брата Сеню.
К Наташе Фоминой тоже приехал брат, только двоюродный и большой. Он старше меня на полтора года. Его зовут Игорь. Он приехал с родителями на майские праздники.
В этом году снег растаял так рано и так сильно грело солнце, что уже перед первым маем все ходили без пальто, даже старушки. И земля была тёплая и мягкая. И цветы сами выросли.
У Наташиного брата Игоря был ножик с красивой ручкой. Он его часто вынимал из кармана и любил показывать. И мы играли с Игорем в ножички. Я раньше не умела играть в эту игру, а Наташа и сейчас не умеет, она говорит, что это мальчишечья игра. А я научилась и даже один раз у Игоря выиграла.
Потом мы решили отправиться в путешествие.
Мама, папа и бабушка мои поехали в гости, а Сеню оставили играть со мной.
И мы отправились в путешествие вчетвером: Игорь, Наташа, Сеня и я.
Было так тепло, что даже Сеню мама одела не в пальто, а в сандалии и в новый красивый костюм. Сеня в этом костюме крутился перед зеркалом и говорил, что он — космонавт.
Мы пошли сначала в Дикий сад. В Диком саду много разных качелей и горок. Их каждую весну чинят, а осенью всё снова ломается.
Мы долго искали качели, на каких можно покачаться, и нашли. Они были на один бок кривые и страшно скрипели. На этих качелях могли качаться четыре человека, даже вшестером на них можно было сидеть, если потесниться. На одной скамейке трое и на другой, напротив — трое. А по бокам скамеек — деревянные перильца, чтоб держаться. Мы забрались все, я даже Сеню с собой затащила, и стали раскачиваться.
Сеня вдруг испугался скрипа и заплакал. Пришлось остановиться и спустить его на землю. Мы снова стали раскачиваться, а Сеня стоял в стороне и всё плакал.
Мне было стыдно, что я его всюду с собой таскаю и что он нам мешает.
— Сеня, ну что ты плачешь, ты ищи цветочки, — говорила я.
А он продолжал плакать.
— Ну его, — сказала Наташа, — отведи ты его домой.
— У меня все уехали. — И я слезла с качелей, чтобы успокоить Сеню.
Сеня сразу замолчал.
У Наташи с Игорем катанье не получилось, они тоже слезли.