Шрифт:
Жизнь коротка: нарушай глупые правила, прощай быстро, люби искренно, смейся неудержимо... И никогда не сожалей о том,что заставило тебя улыбнуться.
Примечание автора.
Тетради с беседами батюшки Иллариона я нашёл случайно в архиве библиотеки. Может быть и не обратил бы на них бы внимание, но записка, приколотая сверху и датированная 1927 годом, сообщала, что это чрезвычайно интересный
Открыв наугад середину рукописи, я уже не мог оторваться пока не прочёл от корки до корки всё, что от неё осталось.
К сожалению, рукопись находилась в плачевном состоянии.
Не хватало много листов, часть была оборвана и мне пришлось дописывать, связывая некоторые части общим сюжетом.
Я надеюсь, что мне удалось сохранить, насколько это было возможно, стиль и фабулу произведения.
Печально, что фамилии автора или каких-либо других данныx о нём, установить не удалось.
Часть 1
Чем больше любишь людей, тем больше их понимаешь, но тем меньше они понимают тебя.
Жил в одном маленьком городке сапожник по имени Фёдор. Был он большой умелец, дело знал хорошо, что не сделает, любо-дорого в руках подержать, обужа была добротная и заказов хватало.
Детей и семьи у Фёдора не было, жена и ребёнок умерли при родах. Долго горевал он тогда, но не запил, а весь ушёл в работу.
Снимал Фёдор две комнаты, в одной работали он и трое его работников, в другой жил, копил деньги на дом.
Из родных остался только младший брат Иван, да и тот жил далеко. Незадолго до пасхи пришло письмо от брата с просьбой приехать, потому как захворал и в большой нужде.
Любил Фёдор своего младшего брата и не раздумывая собираться стал. Да не хотелось ему своё дело закрывать. Клиенты уйдут к сапожнику Алексею, да так и мужиков растерять можно, им ведь кормиться надобно.
Решил Фёдор оставить Прохора за старшего, материала закупил, кто его знает, а то закиснешь там на неделю другую, а работать не на чем. Просил Прохора не спешить, а работать с душою. Человек быстро забудет, что сделал быстро, но долго будет помнить, что сделал плохо.
На второй день Фёдор уехал, а на душе кошки скребут. Оставил Прошку, а сам себе думает, как бы не замучил остальных, уж больно до денег охочь и жаден лихоимец, но другие два не годятся, один ученик, а Антон пусть и услужливый, но робкий как девица, оставь его, заклюют и слушать не будут.
Вспоминая прошлое, рассуждая сам с собой, прибыл на вторые сутки Фёдор к брату. Тот встретил его широко улыбаясь:
– Никак пять лет не виделись, а ты всё такой же, разве что облысел чуток. Я вижу, что ты как бы не рад, что я на ногах и не хвораю?
– По что мне зубы скалить, всё бросил, спешил, думал помощь нужна, а ты ржёшь как сивый мерин!
– Да будет тебе... Я сейчас обед соберу, ложись, отдохни с дороги, а утром к родителям на могилку сходим, разговор есть, тогда и решишь зря ли приехал.
Однако Прохор не захотел откладывать разговор. Иван начал издалека:
– Как ты думаешь, Федя, хорошее ли это дело горбить до тех пор, пока за очередным сапогом не упадёшь и душа твоя, вся в заботах, думая про не дошитый сапог, попадёт на суд Божий? И скажи мне, брат, может ли человек блюсти заповеди в суете среди мирских людей, думая о выгоде и боясь потерять копейку?
– Понял куда ты клонишь, - перебил его Фёдор, - никак в монастырь потянуло. Молись круглые сутки и запивай молитвы водой с сухарями.
– Не гневи Бога, братец, или тебе не помирать или без тебя весь город без сапог останется? Мечтаешь прожить тихую старость со старой служанкой или с богатой вдовой и руки ей лобзать.
– Спасибо великодушно за приглашение и за то, что всё о моей жизни наперёд поведал, а мог бы письмецо прислать или сам приехать. По мне детство всё это. Раньше жизни не знали, нам, что в моряки, что в монастырь.
– Будучи у тебя в последний раз, помню ты, Федя, один работал, да веселее был и в церковь мы с тобой ходили и с батюшкой Илларионом беседы вели.
– Разошлись наши дороги,Иван. Как ты распорядился своей долей, что от родителей тебе досталась? Купил книг целый чемодан. Будешь ими в старости печку топить или молиться в своей кельи и просить Бога за всех по очереди. На Бога надейся, а сам не плошай!
– Для меня, Федя, важно понять для чего мы живём и страдаем, понять что добро, а что зло. Ежели не пойму, то чем моя жизнь не такая как у любой собаки. Добывай пищу, делай детей, грызись с равными, поджимай хвост перед сильными и дави слабых. Батюшка Илларион говорил, что зло часто в красивые одежды рядится, тащит за собой и люди смотрят, что кругом все грешат, так выходит и правильно.
Долго ещё говорили братья.
– Не обижайся, Федя, утром уже прощаясь, - сказал Иван, - жаль, что мы не побывали на могиле родителей и в церкви, да ладно, Бог тебе в помощь!
Часть 2.
По приезду домой Фёдор нашёл, что Прохор с делами справился, но вскоре почувствовал себя плохо, видно в дороге продуло. Послал он Прохора за доктором, тот пришёл, осмотрел и выписал лекарство, чтобы сбить жар. Антон остался на ночь, принёс настойку трав из дома и микстуру.
Ночью приснился Фёдору странный сон. Будто в аду он в кипящем котле, а черти сапогами топят. Чёрный дым валит, дышать тяжело, а сквозь дым голос брата откуда-то издалека, но что он говорил не слышал.
Через три дня Фёдору стало лучше, он ещё был слаб, но уже присматривал за своими работниками, давал указания.
К вечеру Фёдор отправил Антона к Иллариону с запиской, с просьбой зайти на чай. Все эти дни разговор с братом не выходил у него из головы.
Батюшка Илларион, как называли его полюбовно братья, был на десять лет старше Фёдора, на вид ничем особенным не отличался от служащих, одевался скромно, давал уроки грамоты и музыки и вёл тихую затворническую жизнь.