Тетради с беседами батюшки Иллариона
Шрифт:
– О, я несчастная!
– воскликнула женщина, ломая руки.
– Меня ласкают, хвалят, когда я бываю в хорошем настроении духа, и все бегут, когда я делаюсь зла. Я одинока! О, всесильный! В последний раз тебя прошу: создай мне такое существо, на котором я могла бы срывать злобу, которое не смело бы бегать от меня, когда я зла, которое обязано было бы терпеливо сносить все побои... Бог задумался и создал для неё мужчину.
Ольга засмеялась и посмотрела на Ивана такими восторженными глазами, что тот, неожиданно для себя стал целовать ей руки,
Неожиданно он услышал мягкий голос Фёдора:
– Ваня,пойдём домой.
Уже дома Фёдор за ужином сказал:
– Вижу ,брат, другой монастырь ты себе готовишь. Мамаша, Прасковья Григорьевна, была только что у меня и говорили о тебе. Конечно, ей мечталось, что будущий зять будет при деньгах, муж её пять лет как умер и дела её идут не блестяще. Пол дома она сдаёт, шьёт платья и это всё.
– Да, Федя, запутался я, надо видимо обручиться с Ольгой, если мамаша не будет противиться и уехать на два, три месяца на заработки.
– Ты можешь рассчитывать и на мою помощь, - сказал Федор и добавил, - как жизнь тебя крутит! Пути Господни неисповедимы!
Батюшка пришёл к Фёдору как всегда в точно назначенное время, разговор начал Фёдор:
– Я знаю, батюшка Илларион, что ваше слово для Ивана большую силу имеет и вы лучше меня знаете как ему решать - уходить в монастырь или нет. Я конечно против, не хочу терять брата.
– Послушайте меня мои дорогие. Я не Бог распоряжаться вашими судьбами, - сказал Илларион, - и кроме опыта своей жизни ничего не предлагаю. Я просто делюсь им искренне и готов открыть вам все грешные события моей жизни, чтобы вы поняли, я такой же человек как и вы, смесь добра и зла, только зло по большей части я уже прошёл, убедился по жизни, что оно не приносит свободу и спокойствие.
Я сегодня буду исповедоваться перед вами, ибо я тоже грешен и вы меня поймёте. Мы свободные люди и не связаны ничем кроме уважения друг к другу.
Я всегда был нетерпим к насилию и несправедливости и бредил идеей, что правда всегда победит. Столкнувшись первый раз с жизнью в духовной семинарии, где как я думал, должны царствовать любовь и смирение, был отчислен через два года за нарушение распорядка и не уважение к руководству. Потом был монастырь, где я встретился с монахами, которые как и я искали место, соответствующее их идеям о том какой должен быть мир. Никто не способен менять себя под жизнь. Как дрессированные животные люди под действием кнута и пряника теряют внутреннюю свободу и вгоняют себя в рамки законов и условий. Не встретил я тех, кроме старца, кто принимает жизнь такой как есть, всем сердцем своим, зная что на всё воля Божья.
Добрые дела, сделанные потому как так надо и должны привести к спасению, не являются таковыми. Это сделка или между людьми или человеком и Богом.
Мать не спит ночами, терпит лишения выхаживая ребёночка из-за любви к нему и не думает о том делает добро она или нет.
В этом большая сложность для монахов, которые думают, что молитвой можно спасти мир. Как они могут спасти мир, если
себя изменить не могут!
Я встречался с теми,которых я раньше знал, и видел их глаза полные печали, в них не было даже частично того света, что я видел в глазах старца. Как признался мне один из них все радости и утехи мирской жизни не выходят из головы даже после 15 лет пребывания в монастыре.
Потом я уехал домой на похороны матери, далее отъезд в столицу, женитьба по любви на дочери чиновника. Он помог мне устроиться на работу, на которой я долго не удержался, так как стал бороться со взяточниками. К тому времени у меня родился сын и я был счастлив, однако идеи о справедливости не давали мне покоя и на следующей работе на фабрике, где я занимался начислением зарплаты и знал всё о об обмане рабочих, принял участие в организации смуты и был осуждён на два года, загремел в Сибирь. Там,в Сибири мне стали известны многие судьбы и я смог увидеть и познать людей в тяжёлых условиях выживания.
Жена меня бросила,рухнула моя очередная иллюзия. После я вернулся сюда домой и находился ещё два года под негласным надзором полиции.
Наконец пришло время и я побывал в монастыре и мне передали записку, которую старец оставил мне перед уходом в лучший мир. Она всегда при мне и я её вам зачитаю.
"Сын мой,Илларион,я знал,что отправляя тебя в мир, я обрекаю неокрепшую душу твою на бесчисленные страдания. Прости меня, сын мой. Также я знал, что ты принадлежишь к тем, кого неудачи и душевные муки делают зрелыми.
Много смуты будет рядом,начало 20 века будет очень тяжёлым, но ты выстоишь.
Спаси и сохрани тебя,Господи!"
Никодим, 27.04.1887 г.
На глазах батюшки появились слёзы и он продолжил:
– Пришло время, когда я стал вспоминать слова старца. Теперь они приобрели для меня реальный смысл и в своих воспоминаниях я пересмотрел отношения с людьми, которые влияли на меня,ограничивая мою свободу.
Только те, кто любили меня: родители и старец Никодим,
делали мне добро от сердца, все другие даже, если они делали добро, то этим принуждали меня либо что-то сделать для них или жить в состоянии постоянного долгового обязательства.
Если люди принимают добро просто как должное, этим грешат те, кто обладают над тобой властью, то это рабство.
К сожалению, основа всех отношений между людьми это сделка. Это легко установить даже между братьями. К примеру, Фёдор, готов ли ты продать дом и все деньги заплатить, чтобы выручить брата, попавшего в плен к бандитам, когда знаешь что, в противном случае, он будет убит?
Илларион внимательно посмотрел в глаза Фёдору. Тот глубоко задумался.
– Если хочешь определить,- продолжил он, - своё истинное отношение к брату, то определи размер суммы, которую готов пожертвовать во его спасение. У Ивана за душой ничего нет кроме старой хаты и он её наверняка отдаст за брата. Это одна из причин, когда богатство иногда причиняет душевную боль. Про братьев есть такая притча
Два брата в пустыне умирали от жажды. Из последних сил поддерживая друг друга, падая и поднимаясь,oни продвигались вперёд, теряя остатки надежды.