Тевтонка
Шрифт:
— Проверить целостность трансдукционных барьеров! — завопила Хелен.
— Трансдукционные барьеры отключались под воздействием вируса, сейчас восстанавливаются, — сообщила третья прозрачная дама, Система Безопасности. — Отследить перемещение челнока не представляется возможным.
Обе дамы исчезли, Хелен последовала за ними — какая теперь работа, нужно провести тотальную диагностику. Ох и не к добру это «до скорых встреч!»
Глава 5. Ад
В зале, где беседовали
— Какая жалость! — воскликнула Марта. — Значит, ты не нашла там своих друзей?
Грейн схватилась за волосы, дёрнула их, с досадой мотнула головой. Ветер свистел всё громче. С полки над камином свалилась чугунная фигурка всадника и разлетелась, словно была из хрусталя.
— Да толку, если бы и нашла, — проговорила Грейн. — Всё равно «Свидетельство» хранит лишь копии памяти, а не живых людей. Ни рая, ни ада, Марта. Ни рая, ни ада.
Надолго повисло молчание. В щели сильнее и сильнее задувал ветер, словно снаружи начиналась гроза. Но через окно не разглядеть ничего, кроме стеклянного шара, зажатого между лиан. Наконец, Марта решилась спросить:
— А потом? Ты продолжила их искать?
Грейн воззрилась на собеседницу, как будто первый раз заметила. Нахмурилась:
— Я осознала, что слишком мало понимаю в окружающем, умею недостаточно. И принялась учиться. Первым делом разложила по полочкам знания, перешедшие от прошлой хозяйки. Добивалась полного порядка, однако вдруг вылезало неизвестно откуда новое и принималось метаться, круша шкафчики. Не сразу я выяснила, что так ведут себя озарения — проявляется талант Тирейн. К тому же её Путь постоянно звал меня: стоило увидеть систему маскировки каких-нибудь тонсинианских летучих мышей, тут же руки тянулись к чертежам. Как исполнить подобное в технике? Этот вопрос не отпускал, пока не получится, зудел и затмевал солнце. Открылась способность видеть будущее. Нет, не ахай — передо мной лишь разворачиваются возможные варианты, могу определить наиболее вероятный, а что точно случится, не знаю. Вдобавок у меня оказалось слишком много ненужных качеств: миролюбие, усидчивость, сродство к лошадям и прочее. Они рвали мозг на части. Пришлось отдать это всё обратно в Древо.
— А разве душевные качества можно брать и отдавать?
— Можно, Марта. Для нас с тобой. Я хватила лишку, пока искала способ проникнуть в «Свидетельство», пожадничала. Мне надо было найти девочку, которая умирает перед первым попаданием в Древо, ещё до Испытания. Я открыла подходящий фонарь, скопировала такую личность себе в разум, выспросила подробности смерти — и уничтожила. Тогда-то ко мне и перешли потрясающая способность к вышиванию объёмной гладью и заразительный смех.
— Уничтожила?!
— Совсем не то, что ты думаешь! Стёрла копию личности из своего разума, забрав навыки. Вернулась к моменту гибели вышивальщицы, в семнадцатый век, пораньше отправила её в Древо и заняла место перед пяльцами. С прибором маскировки, который изобрела Тирейн, это оказалось легко: для всех вокруг я выглядела точно как та девочка. Она была фрейлиной наследной принцессы, на принцессу готовилось покушение. Поэтому я спокойно сидела и вышивала, пока не ворвались убийцы. Меня проткнули шпагой. Я надеялась, что вышивальщицу тут же возьмут к себе стеклянные тётки, но просчиталась: оказывается, им не каждый нужен. По-глупому лежала на полу, истекая кровью. Через окно проникли корни, утащили в Древо, вылечили. Пришлось проделать всю тягомотину с допросом и уничтожением ещё шесть раз, с разными девочками. На седьмой, наконец, получилось! Я очнулась на станции «Свидетельство».
Марта прикрыла рот ладонью. Она наконец-то поняла, почему тевтонка жаждала отпущения грехов. Уняв трепет, монашка проговорила:
— Ты убила восемь девочек? Просто чтобы пройти, куда тебе надо? И ещё Тирейн…
— Не убила. Я уничтожала лишние копии у себя в разуме, а их личности хранятся в Древе. Кроме Тирейн, конечно. Но сотворённое во имя целей Ордена не может быть греховно.
— Ты это сотворила для целей Ордена? Или для своих?
— Да какая разница?!
— Вот именно — никакой.
Грейн откинулась на спинку лавки и процедила:
— Кто ты вообще — послушница при лагере? Что сама сделала выдающегося?
— Я просто носила воду. — Марта взглянула с кротостью, но прямо. — Очень много воды требуется, знаешь ли, до полусотни вёдер в день. И всё время в гору, носила и носила. Больше — ничего. Отпускаю грехи твои, сестра, во имя Господа, Аве. Или ты в чём-то ещё собираешься покаяться?
Серые глаза сузились.
— Ещё я должна покаяться в уничтожении послушницы Марты.
— Неужели ты, — испуганно проговорила гостья и сжалась, — хочешь меня убить?
Грейн устало вздохнула:
— Это не убийство, сколько раз объяснять. Древо не даёт убивать. Ты — копия личности. Всего лишь сотру тебя из своего разума.
— Так значит…
Марта вскочила, запнулась об лавку и чуть не свалилась. Монашка с изумлением осматривала зал с тонкими колоннами и сводчатым потолком. Она в ужасе прошептала:
— Всё вокруг — твоё сознание? И я — всего лишь отпечаток? И ты сотрёшь меня, как след на песке?..
Грейн медленно поднялась, вышла из-за стола и попыталась улыбнуться, но юное лицо перекосилось жуткой гримасой. Гобелены колыхались, ходили волнами. И вдруг ветер взревел, дунул, и полотнище с апостолами сорвалось, полетело и врезалось в стол, повиснув на нём. Стало видно рисунок на стене…
Не рисунок.
Серая штукатурка кое-где ещё оставалась, из-под неё скалились кирпичи. Позеленевшие, скользкие. Их посекли снаряды, скололи ядра, слизали потоки воды. И на кирпичах, и на штукатурке темнели кляксы — пятна крови.