The Beatles: история за каждой песней
Шрифт:
Пенни-Лейн — название улицы в Ливерпуле, но так называли несколько кварталов до перекрестка Смитдайн-Роуд. Ни одна улица в районе Пенни-Лейн не является проездом как таковым. Все те, кто не родился и не вырос в Ливерпуле, по словам критика Джорджа Мелли, сочли бы Пенни-Лейн «скучным пригородом с одним торговым центром». Но так как Пол и Джон провели там свое детство, Пенни-Лейн сыграла в их жизни большую роль. Она стала воплощением тех беззаботных дней, когда все время светило солнце, небо было голубым, а люди доброжелательными. Теперь, когда парни какое-то время провели на вершине славы, они начали идеализировать свое детство. Как сказал Джон в своей композиции «She Said She Said»,
The Beatles обеспечили улице в Ливерпуле Пенни-Лейн всемирную славу.
Джон упоминал Пенни-Лейн в черновике композиции «In Му Life», но именно Пол сделал ее знаменитой. Он изобразил уличную жизнь Ливерпуля, которую мог бы нарисовать ребенок: там была симпатичная медсестра, веселый парикмахер, эксцентричный банкир, пожарный — патриот и несколько друзей, которые всегда были рядом. «Частично так оно и было, — говорил Пол. — Частично это моя ностальгия».
На Пенни-Лейн действительно была парикмахерская, принадлежащая мистеру Биолетти, который утверждал, что Джон, Джордж и Пол ходили к нему стричься. Там же было два отделения банка, Barclays и Lloyds, пожарная часть на Аллертон-Роуд и приют недалеко от кольцевой развязки. Банкир и пожарник, который носил в кармане портрет королевы, были вымышленными персонажами. «Я написал, что парикмахер фотографировал каждую голову, с которой ему выпадала честь работать, — говорил Пол. — На самом деле у него просто висели фотографии разных стрижек. Но все эти люди время от времени заходили к нему поздороваться».
«Finger pie» была своего рода местной гендерной шуткой, которую могли понять только жители Ливерпуля. «Это просто шутка о парнях из Ливерпуля, которые любят пошутить над девчонками, — говорил Пол. — На протяжении нескольких месяцев после выхода сингла девушки из пабов и забегаловок были вынуждены принимать заказы на такие пироги».
Поэт из Ливерпуля Роджер МакГоу, который входил в состав музыкальной и сатирической группы Scaffold вместе с братом Пола Майком, считал, что «Penny Lane» и «Strawberry Fields Forever» были знаковыми песнями группы, потому что два этих места стали первыми местами в Британии, упомянутыми в поп-музыке.
«The Beatles начали писать песни о доме, — вспоминал МакГоу. — Они начали вспоминать песенки, которые мы пели в детстве на улицах, какие-то определенные места… До этого у Ливерпуля не было своей мифологии. Но потом появились The Beatles и создали ее».
Сегодня, только благодаря музыке The Beatles, Пенни-Лейн стала местной достопримечательностью, и ее посещают тысячи туристов. Это изменило облик квартала. Оригинальную табличку с названием улицы украли уже давным-давно, поэтому новую пришлось привинчивать к стене, да еще и достаточно высоко, чтобы ее не достали. Парикмахерская все еще осталась, только там появился женский зал и фотография The Beatles в окне. Приют около развязки отремонтировали, и в нем открылось бистро Sgt. Pepper’s. А в Penny Lane Wine Bar над окнами написаны слова этой песни.
Strawberry Fields Forever
STRAWBERRY FIELDS FOREVER
Автор:
Леннон / Маккартни
Длина:
4'10''
Релиз сингла в Великобритании:
17 февраля 1967 г., двойной сингл вместе с «Penny Lane».
Позиция в чарте в Великобритании:
2
Релиз
13 февраля 1967 г., двойной сингл вместе с «Penny Lane».
Позиция в чарте в США:
8
Хотя «Penny Lane» / «Strawberry Fields Forever» вышли вместе, в США доходы от продаж считали раздельно.
Осенью 1966 года Джон отправился в Испанию на съемки фильма Дика Лестера под названием How I Won The War, где он сыграл рядового Грипвида. Между съемками он отдыхал на пляже Алмейры, где и написал однажды композицию «Strawberry Fields Forever». Изначально она была написана в стиле блюз. Позже Джон продолжил работу над песней в доме, который он снимал в Санта-Изабелле.
Черновик начинался с того, что позже превратилось во второй куплет. Это была песня о том, что в детстве он отличался ото всех остальных; он мог видеть то, что не видели другие люди. Первые испанские демо-записи начинаются со строчки «No one is on my wavelength», после чего Джон заменил ее на «No one I think is in my tree», что легко можно было принять за бахвальство и надменность. Он говорил, что ему казалось, что никто не может понять его и ход его мыслей, следовательно, либо он гений, либо безумец. «Я смотрю на вещи с другой точки зрения, отличной от остальных», — говорил он однажды. Название «Strawberry Fields», однако без «Forever», появилось в песне после четвертой попытки довести ее до конца. На пятой он добавил строчку «nothing to get mad about», после чего поменял ее на «nothing to get hung about». Он специально говорил нерешительным языком — «er», «that is», «I think», «I mean», чтобы подчеркнуть невозможность выразить свои мысли понятными другим словами.
«Strawberry Fields Forever» получила свое название в честь приюта Армии Спасения в Вултоне, в пяти минутах ходьбы от дома Джона на Мэнлав-авеню.
По возвращении в Англию Джон продолжил работу над песней в своем доме в Кенвуде, где он и написал последний куплет. А вот первый появился только после того, как Джон поработал над ней в студии, поэтому и кажется, что вступление не имеет ничего общего с остальной песней.
В законченной версии место на самом деле означает состояние души. Strawberry Fields (Джон добавил «s» в конце) был приютом Армии Спасения на Биконзфилд-Роуд, Вултон, в пяти минутах ходьбы от его дома на Мэнлав-Авеню. Это было огромное здание викторианской эпохи, стоящее в парке, куда Джон ходил на летние праздники со своей тетей Мими. Время от времени он сбегал туда в выходные вместе со своими школьными друзьями, в том числе Питом Шоттоном и Айваном Воганом. Это было их маленьким детским приключением.
Джону их вылазки напоминали Алису в кроличьей норе или в Зазеркалье. Ему казалось, что он погружается в другой мир, в мир, который более соответствовал его внутреннему состоянию, и которое, уже будучи взрослым, он четко ассоциировал с потерянными радостями детства.
В интервью журналу Playboy в 1980 году он сказал Дэвиду Шеффу, что в детстве ему порой казались какие-то «галлюцинации», особенно когда он смотрел в зеркало. Он сказал, что позже он открыл для себя работы сюрреалистов и понял, что в его видениях не было ничего безумного. Он почувствовал себя частью «эксклюзивного клуба, который видит мир с такой стороны».