The Beatles. Антология
Шрифт:
Джордж: "Кроме того, от них нам нездоровилось. Джон подвозил нас в своем «роллс-ройсе» с затемненными стеклами, когда все мы жили в «зоне биржевых маклеров» (Ринго, Джон и я переселились из города в Суррей). Он заезжал сперва за Ринго, затем за мной, и мы направлялись в город. Поскольку «роллс» не снабжен настоящими рессорами, его трясло, черные стекла окон были подняты, а мы выкуривали двойную дозу сигарет с травкой. К тому времени, как мы добирались до Хаммерсмита, мы уже были под кайфом и нам становилось плохо. Мы останавливались возле студии на Эбби-Роуд и вываливались
Рассказывая историю "Битлз", трудно умолчать о наркотиках. Пока мы работали, Мэл и Нил сидели в студии номер два, за звуконепроницаемой перегородкой, сворачивали косячки и курили. На одной из пленок слышно вот что: песня начинается, а потом слышен голос Джона: "Стойте, стойте…" Пол поет за него, потом снова слышится голос Джона: "О, вот теперь все в порядке". Мы думали, что, пока инженеры перематывают пленку, мы можем успеть сделать еще затяжку…
Но даже в то время "Rubber Soul" был моим любимым альбомом. Думаю, это лучшее, что мы сделали, мы знали наверняка, что записываем отличный альбом. На работу над ним мы потратили больше времени, чем над другими, мы испробовали массу новых приемов. Но самое важное — мы вдруг начали слышать то, чего раньше не слышали. И потом, на нас оказала влияние чужая музыка, все стили, процветавшие в то время, в том числе и мы сами, потому что мы еще продолжали совершенствоваться".
Ринго: "Травке мы во многом обязаны тем, что мы изменились, особенно те из нас, кто писал песни. И поскольку они стали писать другие вещи, мы начали играть иначе. Мы стали шире смотреть на жизнь, были открыты для всего нового. По-моему, это отразилось в песнях любви (все наши ранние песни были о любви). Когда мы начали работу над «Rubber Soul», мы попытались разнообразить песни и их исполнение. Этот альбом стал новой отправной точкой. В нем прослеживается множество всевозможных влияний.
"Nowhere Man" ("Человек из ниоткуда") — хорошая песня. "Girl ("Девушка") — замечательная: в ней такие классные вздохи! Еще одна отличная песня — "The Word", здесь Джордж Мартин играет на фисгармонии, Мэл Эванс, по прозвищу Орган, — на "хэммонде". Мы испробовали множество новых звуков, да и стихи, мне кажется, тоже изменились. Пример тому такие песни, как "Drive My Car" ("Ты можешь водить мою машину"), "Norwegian Wood" ("Норвежское дерево"), "You Won't See Me" ("Ты меня больше не увидишь"), "Nowhere Man" и, конечно, "Michelle".
Джон: «Rubber Soul» — альбом, написанный под влиянием марихуаны, a «Revolver» («Револьвер») — кислотный. Точно так же колеса повлияли на нас в Гамбурге. Вот спиртное не очень-то на нас повлияло.
Я хочу сказать, мы не были под кайфом, когда работали над альбомом "Rubber Soul", потому что в те времена мы не могли работать, если накуривались марихуаны. Мы никогда не записывали песни сразу после употребления кислоты.
Это все равно что спрашивать: "Правда ли, что Дилан Томас написал "Under Milk Wood", выпив пива?" При чем тут пиво? Оно просто не дает внешнему миру мешать вам. И наркотики преграждают доступ к вам этому остальному миру. Они вовсе не помогают писать лучше. Качество написанных мной вещей не менялось, неважно находился я под воздействием кислоты или нет. (72).
Джордж:
Пол: "К 1965 году мы с Джоном писали уже довольно хорошо. Иногда нам не хватало домашних заготовок, но ко времени «Rubber Soul» они у нас накопились.
Чаще всего мы писали вместе. Мы запирались вдвоем и говорили: "Ну, что у нас есть?" Джон придумывал половину идеи, как для "In My Life" ("В моей жизни"): "Эти места, которые я помню…" (Думаю, сначала он принес эти стихи — "Места, которые я помню".) Мы дописывали мелодию, главную тему, и через три-четыре часа почти всегда работа была закончена. Не припомню, чтобы когда-нибудь мы расходились, не дописав песню.
Труднее всего продвигалась работа над песней "Drive My Car", потому что мы застряли на одной фразе: "Ты можешь купить мне золотые кольца". Мы бились несколько часов — по-моему, очень долго. А потом мы устроили перерыв, и вдруг нас осенило: "Постой-ка: "Можешь водить мою машину"!" И мы начали развивать этот сюжет: "О, ты можешь водить мою машину". Что это такое? Что он делает? Предлагает работу водителя или что-то еще? И песня стала более двусмысленной, что нам понравилось, а золотые кольца звучали слишком уж напыщенно. Вместо слов "золотые кольца" появились "бип-бип, йе". Эта идея принадлежит нам обоим. Мы вдруг перенеслись в Лос-Анджелес: машины, водители, "кадиллаки" с открытым верхом, — и песня получилась совсем другой".
Джордж: «Я играл партию баса в песне „Drive My Car“. Она немного походила на „Respect“ („Уважаемые“) Отиса Реддинга».
Пол: «Мы не можем перестать писать песни — это почти привычка» (65).
Джон: «Girl» — настоящая вещь. Никакой конкретной девушки не существует, она лишь мечта, но слова абсолютно верные. Но так получилось, что потом она все-таки стала песней о вполне определенной девушке, той самой, которую искали многие из нас. Для меня ею стала Йоко.
В ней поется: "Говорил ли ей кто-нибудь в молодости, что только боль ведет к наслаждению, поняла ли она это?" Вопрос почти из области философии. Я думал об этом, когда писал эту вещь. Я пытался сказать что-то о христианстве, против которого я восставал в то время, потому что меня воспитывали в религиозных традициях.
В обеих книгах я не раз высмеивал церковь, но этого никто не заметил, хотя намеки были вполне очевидными. Я имел в виду христианство, то, что надо пройти через муки, чтобы попасть в рай. Это догмат католической церкви: страдай, и все будет хорошо, — что на самом деле верно, но не совсем так, как они себе представляют. Я не верил в то, что обязательно надо мучаться, чтобы чего-то добиться; просто так выходит, что ты чего-то достигаешь (70).