The Darkness
Шрифт:
– Упс, - резко вытаскивает руку из-за спины, вонзая нож в грудь Гектора. Тот дергается, раскрывая рот, и нажимает на курок, но О’Брайен успевает ударить его по рукам, из-за чего оружие падает на пол. Мужчина хватается за футболку Дилана, начиная что-то говорить, но парень вытаскивает нож и вновь разрезает плоть противника. Он вонзает его глубже с каждым ударом. Ноги Гектора подкашиваются, а дыхание прерывается. Мужчина неотрывно смотрит Дилану в глаза, а тот в его. Ни один мускул на лице парня не дергается. Он делает то, что умеет лучше всего. Он убивает.
Гектор краснеет,
– Я-я убил её.
Дилан замирает. Кого убил? Каю? Гектор убил Каю?
Мужчина усмехается в последний раз, зная, что Дилан не получит ответа на вопрос. А главное то, что он будет считать, что он убил Каю.
Поэтому Дилан потеряет себя. Он должен лишиться своего «я». Гектор знает это, ведь он сам разрабатывал эту схему. Он знает своих подопытных лучше, чем кто-либо то ни был.
Когда рот Гектора расплывается в улыбке, что-то внутри О’Брайена колет и рвется. Парень валит мужчину на пол, опускаясь на колено. Он размахивается, вонзая вновь и вновь в его тело нож. Кровь брызгает в разные стороны, заливая лицо Дилана. Гектора уже давно нет в своем теле. Он теперь не в этом мире, но парень продолжает резать его, не моргая.
Слышится топот. Несколько полицейских с оружием выбежали на этаж. Они направили пистолеты, целясь в О’Брайена.
***
Мое тело ломит. Боль только увеличивается с каждым шагом. Кейт постепенно все больше виснет на мне. Я пытаюсь говорить с ней, но вырывающиеся стоны мешают. Я пачкаюсь в крови, когда хватаю её за талию. Девушка скулит от боли. Из её глаз текут слезы, но она действительно старается идти, придерживая меня, хотя этого у неё не выходит. Я паникую, когда она полностью расслабляется:
– Нет, Кейт… - я падаю на колени, держа её тело. – Кейт, - говорю тихо, - Кейт, нам нужно идти.
– С-сейчас, - она тяжко вздыхает, дергаясь, словно от судорог, - мне нужно немного… - раскрывает рот, глотая грязный подвальный воздух. Я не могу сдерживаться, поэтому начинаю ронять слезы. Мое лицо корчится:
– Кейт, ты держись, - нервно осматриваюсь. – Где выход, Кейт? Я-я побегу, я побегу и приведу помощь, Кейт, давай, скажи мне, где выход? – сама не замечаю, как начинаю реветь. Девушка хватает меня окровавленной рукой:
– Не уходи, - она тоже плачет, но не так сильно, как я, - пожалуйста, не оставляй меня одну.
– Кейт, но я должна помочь тебе, пожалуйста, скажи мне… - я не могу говорить, опуская лицо. Мои глаза отекают, а от слоя соленой жидкости ничего не видно. Я укладываю её голову себе на колени. Девушка крепко держит меня за кисть, смотря прямо в глаза. Ей страшно. Она дрожит, пытаясь дышать медленнее, чтобы не подавиться кровью.
– О, Боже… - я прикрываю рот ладонью, - Кейт, я…
– Не уходи, - её губы дрожат, когда она пытается растянуть их в улыбке. – Пожалуйста. М-мне уже не так больно, мне не больно, Кая, поэтому останься со мной, пожалуйста, - последние слова она силой выдавливает из себя, корчась. Я осматриваюсь, начиная кричать, в надежде, что кто-то услышит нас и придет на помощь. Мой крик разносится эхом, превращаясь в жалкое подобие писка.
Этого не может быть, кто-то должен прийти на помощь. Это
Я раскрываю губы, начиная скулить. Потираю её белые щеки. Она прекрасна. Её глаза опухли, как и мои.
– Кейт, ты держись, - сглатываю, - нам помогут. Помогут тебе. Кейт. Вот увидишь.
Девушка еле кивает, продолжая выдавливать наигранную улыбку и смотреть мне в глаза. Я вновь начинаю кричать, разрывая глотку.
– К-Кая, - она хватает меня за плечо, сжимая кожу. Я плачу, опуская на неё глаза:
– Кейт, - начинаю реветь, качая головой, - Кейт, ты должна собрать силы и помочь мне, Кейт. Ты ведь, ты ведь всегда была такой сильной, даже когда тебе на самом деле было плохо. Я всегда восхищалась этим, - вновь смотрю в конец коридора, но в темноте ничего не видно.
– К-Кая, я ведь, - Кейт дергает меня, чтобы я посмотрела на неё. – Я-я ведь так и не сказала ему, - она начинает плакать.
– Т-ты все скажешь, дорогая. Ты все ещё скажешь, у нас много времени, помнишь? Ты ведь столько всего запланировала на лето, и наша вечеринка, вечеринка, на которой будем только мы. Помнишь? – я глажу её волосы, держа в руках, как младенца. Девушка сжимает губы:
– Я ведь действительно люблю его, - она раскрывает рот, начиная скулить, качая головой, - и я ему так и не сказала.
– У тебя будет время! Будет, Кейт. Ты все скажешь! – Я не могу прекратить плакать, чтобы слова звучали убедительней.
Под глазами рыжей проявились круги, кожа становилась холоднее с каждой секундой. Кейт еле подняла трясущуюся руку:
– Дай руку…
Я сжала её ладонь:
– Держись… Прошу, держись…
Пятно на платье росло. Я смотрела на наши с ней браслеты:
– К-Кейт, все будет хорошо, - сглатываю перед тем, как произнести эти слова. – Мы выберемся отсюда, слышишь?
Девушка приоткрывает губы:
– Я-я, я рада, что ты сейчас со мной, честно, рада.
Я не могу. Внутри все сжимается. Сердце рвется на части.
Я не могу видеть это, я не могу принять это. Я не могу… Это уже слишком. Нет. Этого не может быть.
Голова Кейт начинает опрокидываться, и я хватаю её, воссоединяя наш контакт глазами:
– Кейт, слушай меня, - выдавливаю улыбку. – Знаешь, что мы сделаем, когда все закончится? Знаешь? –
Кейт заставляет себя раскрыть потухающие глаза. – Мы все соберемся на твоей вечеринке, слышишь? Я принесу мороженое, шоколадное, как ты любишь, да? Да. Ты обожаешь шоколадное мороженое, - тру её лицо, вытирая кровавые пятна и хныча.
– Мы выберем фильм, который пересматривали раз сто. Мы выберем его вместе, приготовим попкорн… - Мои губы дрожат сильнее. – Потом придут мальчики и Кэрол, ведь она одна из нас. Ведь мы – ненормальная семейка. Помнишь? – девушка еле улыбается мне красивой улыбкой, и я продолжаю. – Вы с Тайлером, как обычно, поспорите между собой, но улыбнетесь, вы будете улыбаться, и знаешь, ведь вам и не нужно услышать признания друг друга, вы и без того знаете, что чувствуете, - Кейт хмурится, но не от злобы, а от напряжения. Она приоткрывает рот, сглатывая кровь: