The Long Dark
Шрифт:
– Живи пока, – пробубнел Олаф.
Грызун противно пискнул, словно в ответ и принялся прогрызать новую дыру в стене. Олаф вздыхал и всматривался в ловкость крысиной работы, словно видит это впервые – крыса была мастером в этом деле. Сначала это захватывало, а теперь его плавно клонило ко сну.
Странный шум отвлек от размышлений о крысах. Вопреки буре, кто-то пробирался по снежным сугробам. “ В такую-то погоду?”– подумал парень. Он заглянул в щель забитого окна – никого. Резкий стук в дверь заставил Олафа
– Кто там? – спросил Рун, протирая глаза.
– Не знаю, – ответил шепотом Олаф – Не достойно северянина оставить гостя в метель…
Олаф открыл дверь, и ветер со снегом больно ударил в лицо, запустив человека с ног до головы укрытого плащом, он с трудом прикрыл двери на засов.
Переступив порог, гость легко поклонился.
Лицо неизвестного скрывал капюшон, в полутьме лица различались плохо. Его плащ облеплен снегом, а за спиной свисала сумка, которую человек сразу же скинул на пол.
– Проходите к огню, согрейтесь. – предложил неуверенно Олаф.
– Благодарю вас, – сказал незнакомец старческим голосом и подойдя к огню, уселся на доски.
Молчание, казалось, длилось целую вечность. Олаф нервно наблюдал за странным незнакомцем. Человек тяжело дышал, словно раненое животное. Олаф не знал, что делать и решил заговорить:
– Простите… но вам лучше пойти в местную таверну. Наша хижина холодна, а из угощений лишь крысы, – сказал он, бросая взгляды на незнакомца.
Ему было не по себе от мысли, кто может скрывать свое лицо. Но инквизитором он не был и это успокаивало.
– Меня вполне устраивает ваш дом. Не могли бы вы принести мою сумку, молодой человек?
Спокойствие и мягкость с которой говорил незнакомец, давало чувство безопасности. Олаф послушно принес сумку и передал старику, последний удовлетворенно кивнул. Осмелев, парень решил спросить вновь:
– Что привело вас в Берг?
– Разве… я забрался так далеко на север? – растерянно произнес человек. – Привело меня то, что многими позабыто и отброшено юноша… То, чего лишились многие из нас…
Сказав это, лишенный сил, старик плавно упал на бок. Олаф подскочил к незнакомцу и снял капюшон. Старик седым не был, черный волос спадал до плеч, а лицо заросло густой бородой. Лишь голос и множество морщин говорило о его возможном возрасте. Бледная кожа. На руках кровь…
– Что с вами? – спросил Олаф
– Я потерял слишком много крови. Руны указали мне путь к вашему дому… но как дети помогут мне…
– Помогут? В чем? – спросил Рун, дав старику воды.
Последний откашлялся. Друзья постелили соломы под голову раненного. Он с трудом развязал сумку и достал оттуда книгу. Книга не из церковных, которые часто видели дети. Ее страницы равномерно вырезаны из кожи животных, а на более толстой коже, что служила обложкой, выжжен знак. Олаф нередко встречал на старых деревьях и камнях что-то подобное. Эти знаки пуще всего стремились уничтожить священники и инквизиция.
– Язычник… – произнес Рун.
Старик
– Сегодня никто не узнает обо мне… Слишком поздно… я так долго искал ее… эта книга так нужна в Винланде… вы должны сжечь ее, это небезопасно!
Старик явно умирал, он бледнел на глазах, а дышать становилось все труднее. Его речь становилась все медленнее, а глаза закрылись. Какое-то время он бредил, говоря на непонятном языке, а после выдавил последние слова:
– На запад… к фьорду Рагнара…корабль через две недели… я должен успеть… Винланд…
Старик притих, его грудь больше не вздымалась.
–Умер… – сказал шепотом Олаф и добавил, – Винланд.
Вдруг, на лбу старика появился знак, словно раскаленный металл он какое-то время светился, в мгновение все тело старика будто загорелось изнутри, и вспыхнув ярким пламенем, исчезло, оставив лишь тлеющие угольки.
Друзья переглянулись и вместе посмотрели на книгу, что лежала рядом с угольками.
– Сожги ее, Олаф, – сказал Рун.
– Этот человек отдал жизнь за эту книгу… Имеем ли мы право сжигать ее?
– Он язычник! Ты ведь знаешь, что сделает инквизитор, стоит ему узнать о нашем разговоре. Куда ты ее денешь? Отнесешь какому-то фьорду Рагнара? Мы дальше стен ничего не видели. Прошу, ты должен ее сжечь!
– У нас не будет другого шанса, Рун. Ты понимаешь, о чем я.
Рун лег на солому.
– Делай что хочешь, а я не хочу попасться инквизитору или волкам на съедение.
Олаф задумался, наблюдая, как остатки пепла подбирает легкий сквозняк.
– Это ведь могло произойти с кем угодно, но старик пришел к нам, – начал он. – Мы ведь не протянем долго, ты сам знаешь, а Хельга и Йорке… Хвицерк, Йоханнес, Сурд… Они не заслужили этого и были сильнее нас… Теперь у нас есть эта книга. Возможно, сами боги избрали нас…
Олаф провел рукой по обложке, она отдавала приятным теплом. Взглянув на Руна, он увидел, что тот смотрит на книгу.
– Богов давно нет, – неуверенно произнес Рун – их убил бог чужаков, как и наших родителей.
– А что, если нет? Что, если есть надежда? Что, если это ключ к свободе нашего народа? Люди еще сражаются! Целые отряды христиан пропадают в лесах, а этот старик? Ведь он отдал жизнь за эту книгу. Значит, и для нас она должна значить не меньше…
– Ты говоришь… ты говоришь, как викинг в сагах, что поведал нам Руги. Но это саги, Олаф, а мы – не викинги.
– Если ты считаешь меня старшим братом, – продолжал Олаф, – скажи, Рун, окончательно ли ты решил гнить на рудниках до смерти?
Рун закрыл глаза, в его мыслях крутились бесчисленные дни на каменоломне, лица друзей, и смерть, множество смертей.
– Уверен? – вновь спросил Олаф.
Рун открыл глаза:
– Не знаю… Мне страшно, но ты мне брат и прав, больше я этого не вынесу, – сказал Рун, поднявшись. – Это ведь руны? Там, в книге.
– Думаю да, руны и прочие знаки, – листая книгу, сказал Олаф.