The Мечты. Весна по соседству
Шрифт:
Одно хорошо – Юраги точно в списках гостей быть не может.
Появление Моджеевского на корпоративе оказалось подобно взрыву бомбы в метро. Он приехал без опоздания на эту пьянку, сразу отыскал глазами Палыча и двинулся к нему, вручать подарок. Палыч не знал, куда себя девать, но пытался хорохориться. Люди вокруг поначалу откровенно шарахались и совсем не знали, как себя вести. Да и как освоиться в его присутствии тоже. А он... он стоял возле ректора и метался глазами по всему помещению, празднично и даже стильно убранному в честь приближения Нового года.
А потом он увидел
Моджеевскому стало жарко. Хотелось расслабить галстук.
Хотелось Женю.
А она все никак не замечала его, болтая с главным юристом и его женой на другом конце зала. Как так вышло, что возле нее оказался вездесущий главдракон, который минуту назад рассказывал о дополнительном финансировании, в котором нуждаются их основные фонды, Роман так и не понял. Дошло лишь в ту минуту, когда Любовь Петровна ухватила Женю за рукав и поволокла прямо к ним – не иначе здороваться. И в ту минуту, когда их с ней взгляды наконец встретились, он отчаянно крепко сжал пальцами ножку бокала с шампанским, совсем не задумываясь, что стекло может треснуть в его руках.
Улыбка на Женином лице застыла. Он это видел. Что он видел – знала и она. Если бы только могла предположить, что наткнется на этой чертовой вечеринке на Романа – ноги бы ее здесь не было. Но сейчас эти самые ноги в количестве двух штук топали в его сторону, а она судорожно пыталась взять себя в руки. Нет, не потому что она трусиха, не потому что ей хочется сунуть голову в песок. А потому что ей все еще больно. Больно от того, что он считает возможным как ни в чем не бывало появляться, тревожить и снова исчезать. Будто бы ничего не произошло. Будто бы она не живая. Кукла. Кукла, которой он оставил целое состояние, и которая тому должна быть рада. А он, весь такой красивый, в непонятно откуда взявшихся очках, в костюме, стоившем нескольких ее зарплат, стоит тут с шампанским средней ценовой категории и пялится так, что у нее мороз по коже.
Это Женино состояние он просканировал моментально и невесело усмехнулся, истолковывая по-своему. Внушать столь сильное отвращение женщине, которую любишь, – это определенно успех. Хотя по здравом размышлении, ей-то с чего сердиться? Он всего лишь освободил ее от себя. Как раз для Юраги, как бы тот ни называл себя в их переписке. Это вполне благородно.
Исполненный этого самого ядовитого благородства, Роман подобрался и приветливо махнул ей рукой.
– Смотрите, кого я к вам привела! – радостно грохотала Горбатова, будто бы Женя – была главным подарком Моджеевскому под елочку. Разве что в бант не обернута. – Владимир Павлович! Роман Романович! Эту милую хрупкую барышню я готовлю себе в замы! Как вы могли убедиться, Роман Романович, при проведении аудита – по ее отделу у ваших специалистов вопросов не возникало.
– Не возникало, - согласился Моджеевский, пожирая Женю, стоявшую теперь так близко от него, взглядом. – Здравствуйте, Евгения Андреевна!
– Добрый вечер! – поздоровалась и Женя с обоими мужчинами одновременно и заняла выжидательную позицию, предоставив присутствующим свободу дальнейших действий. Нарастила оболочку и скрылась в ней целиком. Ей вообще все равно, что они все тут говорят!
– А как же эта... – задумался на мгновение шеф, - Александра... э-э-э... Ёжиковна? Вы же ее только месяц как взяли....
– Останется главой отдела, - отмахнулась Горбатова, радостно дергая безучастную Женю за рукав. – Ну, это все, конечно, если Евгения Андреевна не будет показывать характер и на все согласится, м-м-м? Евгения Андреевна?
Моджеевский вздернул бровь и отпил из бокала. Он, похоже, тоже выжидал.
– Вы хотите получить ответ прямо сейчас, Любовь Петровна? – с улыбкой поинтересовалась Женя, оторвав свой взгляд от Романа и взглянув на Горбатову.
– Ну а когда же еще вносить ясность во все, если не перед Новым годом? – вдруг подал голос Моджеевский, продолжая улыбаться, но на самом деле рассердившись, что она перестала смотреть на него. Чертово платье. Что там под этим шифоном? Какое белье? Чулки? На подвязках или на резинке? Как пахнет кожа? Что у нее сейчас за духи?
– После праздников, - Женя, чувствуя, как пылает кожа от этого Ромкиного разглядывания, умудрялась говорить спокойно и рассудительно. Так же спокойно смотреть на него. И незаметно переводить дыхание, чтобы хоть чуточку унять колотившееся почти в горле сердце, - когда суматоха уляжется, и можно будет вернуться в рабочее состояние.
– То есть сегодня думать о делах вам не хочется? – хмыкнул он.
– Совсем не хочется.
– А о чем хочется?
Женькины брови удивленно взмыли вверх, и она рассмеялась:
– Ну а о чем можно думать на новогодней вечеринке? О чудесах и Деде Морозе.
– Вы все еще верите в Деда Мороза? – невозмутимо поинтересовался он, не замечая, как Горбатова и Палыч переводят взгляд туда-сюда, наблюдая за их с Женькой диалогом, как за мячиком в теннисе.
– Почему нет? Если не получается верить в людей, приходиться верить в Деда Мороза.
– Женя, вы взрослая девочка, пора понимать, что верить нельзя никому. У него даже борода бутафорская.
– Лучше бутафорская борода, чем…
Договорить она не успела. На вдохе ее оборвал голос ведущего, заговорившего в микрофон, но ни Женя, ни Рома не слышали, что он болтает. Они смотрели друг на друга. Никого вокруг не было. Ничего. Только синева ее глаз и его злая усмешка. Она бы обязательно закончила реплику. Он обязательно нашелся бы, что ответить. Может быть, они даже закатили бы друг другу скандал.
Но его утащил в сторону ректор – чтобы ведущий представил Моджеевского гостям.
А Женю – Горбатова. За стол. Усадила возле себя и грубовато, по-свойски выдала: