The Мечты
Шрифт:
– Тьфу ты, похабник! – ругнулась в ответ бабка и грустно уставилась на Женькину клумбу, на которой теперь примостился один из Кларкиных хвостатых гаденышей. – Может, до завтра наладится, а? Я б с утра повтор посмотрела. В десять повторяют. Правда, тогда на рынок не поспею до обеда, да черт с ним...
– Не наладится, - отрезал Климов. – Видите, как вторую секцию высотки подняли? Вот она сигнал и перекрыла, - и он снова вернулся к прерванному разговору, – Николаич, это я не тебе, это тут…
И тут Антонина Васильевна подняла глаза на высотку, выгоняемую за забором их двора, и словно бы прозрела. Столько месяцев
– Это что же? Это из-за них я про Реджепа досмотреть не могу? А вы все молчите и ничего не делаете? Они вообще что творят, Гарик?! Куда власти смотрят? Это же наверняка незаконная застройка, нас кто-нибудь спросил, нужны нам тут такие соседи? Бахают с утра до ночи, кусок земли оттяпали и бахают! А земля у нас тут знаешь сколько стоит? А этажи? Это ж сколько этажей-то? У нас нельзя такие высокие дома! У нас рельеф, ландшафт, подземные воды! Опять мэру взятку дали и все дозволено! Надо же как-то бороться, Гарик!
– В апрельских тезисах не участвую, - отмахнулся Климов и ретировался домой.
Но баба Тоня еще долго что-то вещала посреди двора, грозя разразившейся по соседству стройке, так неожиданно разрушившей привычный мир. Решение ее было очевидным. Намерения – самыми благородными. А характер – закален далеко не всегда солнечной жизнью в маленьком приморском Солнечногорске.
– Завтра же на прием к мэру запишусь! Соберу подписи и пойду! – рявкнула напоследок Антонина Васильевна Пищик. – Они у меня попляшут. Я если надо – и до президента дойду!
А после развернулась и важно прошествовала в свой подъезд, не глядя под ноги. И в полутьме вступила в кошачью «мину».
– Кларка, чтоб тебя! – заголосила баба Тоня так, что слышали все жильцы от первого до третьего этажа. – Прибери за своими иродами! По-хорошему прошу!
Вставай, бестолочь!..
Два года спустя...
– Вставай, бестолочь!..
– раздавался свистящий шепот, закручивающийся в разноцветную спираль где-то глубоко внутри черепа Евгении Андреевны Малич, 37 лет от роду, уроженки города Солнечногорск. – Вставай, говорю! А то твой дракон тебя заживо съест и не подавится!
– Угу, - буркнула Женька и повернулась на другой бок.
Но тот, кто нарушил ее благодатный сон, проигнорировал это движение и вместо слов перешел к делу. Теперь Женьку трясли, как самую обыкновенную грушу, цепко ухватив за плечо.
Пришлось просыпаться
– Юлька, отстань! – вздохнула Женька, разлепив глаза.
– Опять до утра в интернете торчала, - деловито буркнула Юля: – А ребенок, между прочим, некормленый!
– Ребенок не маленький. Сам поесть может.
– И это вместо спасибо, что ты теперь на работу не опоздаешь, - обиженно протянула сестра.
– Спасибо, - вздохнула Женька. Как ни крути, а вставать придется. И если Юлька сама себя накормит, то зарплата сама себя не посчитает.
Решительно сброшенное одеяло стало началом целого часа, посвященного сборам. Был съеден один завтрак, дважды выпит кофе, просмотрено две анкеты от Флоренции Эдуардовны и написано одно сообщение, за которым Женька засиделась, в результате чего сначала металась по квартире в поисках утюга, а потом так же торопливо выбегала из квартиры под насмешливым взглядом Юльки, размеренно потягивающей чай из большой кружки. Подтрунивание младшей сестры было привычным, добродушным и даже в чем-то справедливым. Если бы Женя так категорически не избегала общественного транспорта, то выходить из дома можно было бы на полчаса позже. А значит, на полчаса позже вставать. А значит… нет, не на полчаса дольше спать. Тут временной расчет давал сбой. Для Жени это могло означать, что она может на полчаса дольше просидеть на любимом форуме.
Шагая по разноцветным плиткам набережной, она вдыхала запах утреннего моря, поглядывала на блики, которыми отражалось на водной глади, сегодня совершенно спокойной, поднимающееся все выше солнце и, наконец, просыпалась.
Улицы города стремительно завоевывала весна. И Женька весело улыбалась, подмечая зацветающие кустарники, отчего особняки, выстроившиеся вдоль набережной, приобретали более жизнерадостный вид, несмотря на кое-где осыпающуюся отделку или немного покренившиеся ротонды. Она сделала несколько незамысловатых фотографий, а в ее голове складывались строчки поста, который она принесет уже сегодня ночью в виртуальный кружок любителей солнечногорской архитектуры, куда попала однажды совершенно случайно и застряла на несколько месяцев.
Впрочем, была и еще одна причина, по которой Женя торчала среди любителей градостроительства, малых архитектурных форм и их воплощений. Но в этом она не признавалась даже себе. Потому что это было немыслимо глупо, и потому что Юлька, однажды сунув нос в компьютер сестры, теперь регулярно посмеивалась над ней, уверяя, что рано или поздно Флоренцию Эдуардовну ждет жестокое разочарование, когда она поймет, что зря тратила на Женьку время, силы и свои лучшие ресурсы.
Проще говоря, сомнений в Жениной голове назревало все больше и больше, но озвучивать их она не спешила. Ранняя весна совсем не располагала к подобным метаниям. Ранняя весна располагала смотреть на море у безлюдной набережной и наслаждаться утренней тишиной...
... неожиданно прерванной самым бесцеремонным образом в тот момент, когда с проезжей части, расположенной довольно далеко, прямо сюда, к кованным перилам, у которых она стояла, подкатил белоснежный Ягуар Ф-Тайп. Двухместный, нарядный, празднично сверкающий под лучами солнца. И все бы хорошо, если бы припарковался он не в пешеходной зоне или хотя бы не возле Женьки.
Но последовавшее за этим маневром было еще хуже. Из машины, с водительского места, выбрался высокий и стройный широкоплечий мужчина, седой, ухоженный, почему-то очень похожий на Ричарда Гира в его лучшие годы (хотя когда у Гира были худшие – вопрос), и открыв дверцу с другой стороны, выпустил здоровенного английского мастифа золотисто-персикового оттенка с самым флегматичным выражением на морде, что никак не вязалось ни с его размером, ни с цветом.