The Взгляд
Шрифт:
Свадьбу сыграли в ресторане “Золотое кольцо” в Загорске. Свидетелем моего сына в загсе был режиссер с телевидения Вадим Коротков, свидетельницей со стороны невесты стала, конечно, Ксения. Что ж, молодая компания, все друг с другом передружились. Девочки же мечтали о телевизионной карьере. По настоянию родителей Ксения не стала жить в общежитии университета, дескать, пьянки-гулянки, будет не до учебы. А ездить каждый день домой полтора часа туда, полтора обратно страшно не хотелось. Снимать квартиру для дочери родителям было накладно, отец – отставной военный летчик, да еще и пьющий, мать – директор райбиблиотеки, какая там особая зарплата! Надо сказать, что от матери Ксения взяла красивые глаза и стройную фигуру. От отца ей достались неуклюжий нос и неровные зубы.
К тому времени (это был 1991 год) я была уже вдовой, муж Валерий умер от тяжелой болезни. Я жила одна в двухкомнатной квартире на тогдашнем Калининском проспекте. Мне стало жалко симпатичную неглупую девчонку, подругу невестки, и я позвала ее к себе жить: «Приходи ко мне, не помешаешь. Вдвоем веселее. Только подметай пол в квартире да посуду иногда на кухне мой». Она обрадовалась. Родители стали передавать дочери какие-то продукты, но еду готовила я. Жила у меня Ксения практически бесплатно, не брала я с нее ни копейки.
Девочкой она оказалась неглупой, я бы сказала, цепкой провинциалкой, все наматывающей себе на ус. После первого курса учебы Ксении нужна была практика, найти которую по тогдашним меркам было непросто. И вот я беру свою подопечную за ручку, веду ее в радиокомитет на ул. Качалова к своему хорошему знакомому Егору Шишковскому, сыну известного телеобозревателя Всеволода Шишковского. Егор работал ведущим на популярнейшей радиостанции «Юность». Внемля моей просьбе, он привечает Ксению и дает ей возможность пройти практику. Потом я вновь обратилась к нему с просьбой приучить девочку к эфиру, дать ей возможность брать интервью. Одним словом, ставить ее на творческие рельсы. Всякий раз Егор шел мне навстречу.
Я учила Ксюшу, как надо вести себя в творческом коллективе, как общаться с начальством, говорила, что нужно быть всегда приветливой и благодарной. А главное – уметь слушать других, впитывать в себя нужное для профессии. Кроме внешней привлекательности Ксения казалась мне довольно грамотной, любознательной. Вот так начиналась журналистская карьера будущей Ксении Мишоновой, о которой через какое-то время узнает вся страна.
При переходе на второй курс у нее возникли сложности, ее отчислили из университета. Сказались ее необязательность, лентяйство. Но на радио, где она была уже почти своей, она об этом начальству не доложила и продолжала числиться там студенткой. К тому времени с помощью Егора Шишковского, который уехал к родителям в Лондон, дебютантка уже начала выходить в эфир. Ей очень нравился Шишковский, но он оказался «голубым». Он и в Лондон-то уехал, по-видимому, сблизившись там с каким-то напарником из такой же команды. Но «подружкой» Ксении он так и остался, она даже в Лондон к нему летала. По-видимому, в благодарность за то, что главный редактор «Юности» Павлов по просьбе Егора назначил его богиню на довольно заметную должность, Ксения стала командовать эфиром. Однажды она пригласила в студию Садовничего, ректора МГУ. После удачно проведенной передачи, воспользовавшись моментом, она поведала ему о своем отчислении из МГУ. Ксению вновь зачислили на учебу, хотя и на вечернее отделение.
На очередное интервью Ксюша решила зазвать Влада Листьева. Влад слыл сверхзанятым мэтром, и она долго ждала своего часа, когда он выкроил время для визита. Передача с Листьевым понравилась слушателям, начальству и самому Владу, который позвал ее на работу.
Свой нос картошкой она поправила умелыми руками моего друга, известного пластического хирурга Виссарионова. Я же прожужжала все уши насчет исправления ее неровных зубов, портивших анфас девушки. Тем более что ей уже светил телевизионный эфир. Правда, такая операция стоила по тем временам больших денег. «А у меня их нет», – жаловалась Ксюша. И вот через какое-то время она объявилась у меня дома с новыми ровненькими зубками и правильным прикусом. Прямо-таки Джина Лоллобриджида засияла в моей квартирке. «Мне помог Дима Киселев, – с гордостью сказала она. – Дал мне 10 тысяч долларов».
В коридорах «Останкино» шушукались и о ее отношениях с Леней Парфеновым, который позвал ее потом в свою передачу. И о дружбе с Сенкевичем-младшим. От одного из своих коллег она даже родила дочку Зою. Что касается денег, то Ксения сама мне как-то сказала, что Киселев и Сенкевич помогли ей вроде бы какими-то кредитами, нужными для замены надоевшей «пятерки» на дорогую импортную машину. Она уже мечтала и о большем – о престижной квартире в пределах Садового кольца…
Мне стали надоедать ее гламурные выходки. Сидим за столом, надо рассчитываться. “У меня нет рублей, только доллары”, – “опускает” она официантку. Та говорит: “Мы доллары не принимаем”. “Ну так пойдите разменяйте”, – наступает Ксения. Официантка в ответ: “Мы не меняем, мы только приносим клиентам еду. Пойдите в обменный пункт и разменяйте”.
Она была уже там, наверху, под крылышком у Разбаша, которого она, кстати, пыталась отнять у некой “взглядовской” Татьяны, родившей своему любовнику ребенка. Но тогда у нее ничего не вышло. Поняв, что он положил глаз на Ксению, эта Татьяна буквально съела соперницу, и ей пришлось из “Взгляда” уйти. Но уйти удачно – к Парфенову. В общем, я попросила Ксению об одной услуге, невесть какой. Но не тут-то было! Ксения даже не позвонила, не объяснилась. Позвонила она примерно через полгода, но не затем, чтобы извиниться, а похвалилась хорошей жизнью… Про роман с Разбашем не сказала. Об их отношениях я узнала от своей невестки Лены Писаревой… 7 августа 2006 года мне позвонила Лена и сказала страшную новость: “У Ксении на руках умер Андрей Разбаш. Все телевидение в шоке”. И пошло-поехало, в теленовостях, в газетах, по радио в те дни говорили о судьбе Разбаша и его последней любви – Ксении Мишоновой. Она стала настоящей гламурной звездой. Это ведь так драматично-красиво, легендно – принять последний вздох любимого».
На излете зимы 2013 года встретил в «Порто» Майю Лаврову, работавшую у Листьева на «Теме». «Порто» = рыбная ресторация с самоуверенными официантами-сербами и немыслимыми ценами на любимую Сашей Горожанкиным рыбу тюрбо. Безальтернативное заведение для телевизионщиков ВГТРК-холдинга, поскольку это единственное заведение категории fne dining в шаговой доступности от нескольких ТВ-компаний. В одной их коих и трудится Лаврова. Выяснилось, что работаем мы в одном здании, но траектории наши как то не пересекались.
Обменялись воспоминалками. Майя попомнила мой уход из ведущих с зароком никогда более на светится на экране (объяснил ей разницу между ведением культового «Взгляда», которое загоняло всех в титановые рамки поведенческого формата и экзерсисами в границах авторского проекта на канале «Москва-24», позволяющем мне обязаться с интересными людьми в свободное от шлифовки внутреннего мира время). Я в свою очередь упрекнул Лаврову в том, что она не вняла заветам своих преподов и не вела дневники. Поскольку публикация таковых стала бы сенсацией отраслевого масштаба.
Майя приехала в конце 80-х из Ростова-на-Дону покорять Москву. Ну, не всю, а для начала Останкино. Жила она, как помню, снимая койкоместо в какой-то квартире на Алексеевской. Разбаш должен был подписать договор с ТВ-общагой, где региональщики повышают свою квалификацию – просто подписать договор, что они (речь про компанию) берут на практику студентов, а за это предоставляется комната в общежитии. Но он все тянул-тянул, а потом приехал вечером к Лавровой и забрал… к себе домой, в Сабурово.