Тиберианец
Шрифт:
Капельки пота выступили на лбу. Он устал так, словно пробежал, не останавливаясь, километров десять. На самом деле испытание носило моральный характер, и он его выдержал.
Подобрав свернувшиеся в кольца шунты Глеб обернул их тряпицей и спрятал в котомку. Возможно, еще пригодятся.
Вскоре он покинул древнюю постройку, вновь отыскал звериную тропу и продолжил путь.
Характер растительности постепенно изменился. Все реже и реже попадались сухие погибшие деревья. Появились высокие травянистые растения
Звериная тропа вывела юношу к ручью, который вскоре влился в небольшую речку. По ее берегам буйно разрослись высоченные хвощи, с подлеском из остролиста, – растения, похожего на осоку, но высотой в полтора-два метра.
Идти по берегу не получилось, жесткие листья с острыми как бритва краями образовывали непроходимые заросли. Пришлось шагать по мелководью.
К вечеру небо нахмурилось, подернулось облаками, начал накрапывать ленивый дождик, а вскоре ночь окутала землю моросящей мглой.
Глеб устал и продрог. Холодные воды речушки с шумом убегали вдаль, а он, заметив на берегу группу высоких деревьев, выбрался на сушу, цепляясь за их узловатые корни, и обессиленно присел, ощущая спиной морщинистую кору.
Вокруг постепенно закипала неведомая ему жизнь: сначала раздался отдаленный рык, затем прошелестела крыльями стайка каких-то летающих существ, и вдруг над самой головой раздался громкий, басовитый раскатистый клекот.
Апатию как рукой сняло. Он вскочил на ноги, озираясь, судорожно сжимая во вспотевших ладонях самодельное копье, а напугавший его звук лишь множился, дробясь эхом.
Воображение моментально нарисовало огромную тварь, притаившуюся в кроне дерева. Сейчас спрыгнет прямо на голову, подомнет, вонзит клыки, и поминай как звали!..
Заточенный кусок металла, прикрученный к палке, уже не казался столь универсальным и грозным оружием, как хотелось бы. Это в полях, где цель видно за версту, Глеб ловко метал копье в мелких грызунов, но обладатель такого голоса наверняка перекусит оружие, как зубочистку.
Надо уходить… Но куда?.. – мысли метались без толку, всю напускную храбрость, как ветром сдуло.
Вдоль реки, куда же еще?!
Ага. А вдруг там тоже ночные хищники?! И вообще, неизвестно, кто крадется сейчас к водопою под покровом тьмы?
Клекот над головой зазвучал снова, оглушительно, отчетливо.
В разрывах туч проглянула одна из планет Ожерелья, ее холодный отраженный свет пронзил крону, искрясь в каплях воды, покрывающих листву. К своему удивлению Глеб не заметил среди ветвей очертаний невиданной твари. Если верить глазам, там вообще никого не было!
Ну не грезится же мне этот жуткий клекот?!
Надо проверить. Набраться храбрости, иначе точно буду бегать с мокрыми штанами всю жизнь. Если нервишки, конечно, выдержат.
Мысль: лезть на дерево и проверять вздорные догадки, поначалу показалась суицидной, но затем в ней нашлось рациональное зерно. Если зверя там нет, смогу побороть страх и заодно найду пристанище на ночь!..
Как частенько поговаривал дед: «старость – не радость, но и молодость – не жизнь». Это он о безрассудных порывах, на которые мы частенько растрачиваем лучшие годы. Однако, храбрецам по первости везет. Глеб просто не мог и дальше стоять в оцепенении, – он безрассудно полез на дерево.
Клекот тем временем стал попросту оглушительным. Либо зверь обладает феноменальной мимикрией, либо…
Фрайг!.. Вот же он!..
От неожиданности Глеб едва не проткнул копьем маленькое притаившееся на развилке ветвей существо.
Присмотревшись, он разглядел древесную ящерицу, – та надувала два кожистых мешка, готовясь разразиться очередной «серенадой».
Сердце билось часто и неровно. Бешеный выброс адреналина стер накопившуюся за день усталость.
Всю ночь Глеб просидел на дереве, почти не сомкнув глаз.
Дождь то усиливался, то стихал, одежда промокла насквозь, от речушки поднимался туман, иногда во тьме слышались звуки отчаянной борьбы, раздавалось рычание.
Громко перекликались древесные ящерицы. Довольно часто до слуха долетал переливчатый вой, – он стелился по подлеску, нагоняя жуть. Иногда Глебу мерещилось сиреневое свечение: так (если верить рассказам) выглядят энергоматрицы недавно погибших существ, – к рассвету они исчезнут без следа, но ночью их следует опасаться.
Первый Мир, где он родился и вырос, полнился неразгаданными тайнами. От знаний, накопленных тиберианцами, остались лишь крохи, да и те постепенно обросли домыслами.
В точности Глеб знал лишь одно: три Смещения тому назад произошло нечто страшное. Практически все тиберианцы погибли, немногие человеческие города превратились в руины, уцелели лишь отдельные деревушки, а через несколько лет обрушилась новая беда: на равнину, издревле населенную людьми, вторглись фокарсиане.
Насекомоподобные существа мигрировали со стороны гор. Повсюду возникали их инкубаторы, где в осклизлых коконах созревали боевые и рабочие особи, но климат умеренных широт пришелся насекомым не по нутру. Наступила осень, и они вдруг начали гибнуть. Сезонное похолодание выдержали лишь ашанги – выносливые и безжалостные бойцы, однако, без рабочих они не смогли поддерживать жизненные потребности инкубаторов и в конце концов отступили.
С тех пор минуло много лет.
Книга, случайно попавшая в руки Глеба, перевернула его мировоззрение. Он получил представление о технологиях, как таковых, и потому не сошел с ума от страха, когда инопланетные метаболические имплантаты самопроизвольно подключились к его организму. Он смог использовать элементарные функции кибстека, о которых читал.
И все же будущее виделось туманным, размытым. Автоматическая штурмовая винтовка системы Ганса Гервета, горсть патронов к ней, – разве это может рассматриваться, как предел мечтаний или способ изменить жизнь к лучшему?..