Тибет и далай-лама. Мертвый город Хара-Хото
Шрифт:
Двадцать шестого июля экспедиция оставила последние отроги Тэтунгских гор и вышла на простор широкой долины реки Синин-хэ вблизи города Лова-чена.
Река Синин-хэ берет начало на северо-западе, в водоразделе Куку-нора и Желтой реки – внутреннего и внешнего бассейнов, следует затем юго-восточным курсом и через слияние с Тэтунгом и Чагрын-голом, или Пиньфаньской речкой впадает в Хуан-хэ. Падение дна рассматриваемой длины на всем своем протяжении весьма и весьма большое [175] , а ширина ее сильно колеблется, будучи местами стеснена или сужена до десяти – двадцати сажен [20–40 м] береговыми скалами, сложенными из гнейсов и кристаллических сланцев. Вырываясь из узких ущелий-теснин, долина Синин-хэ образует расширение до двух-трех и даже четырех верст, обнаруживая песчаниковые отложения, прикрытые лёссом [176] . В таких привольных, плодородных уголках расположены важнейшие центры – города Донгэр, Синин, Нянь-бо-сянь и Лова-чен. Течение Синин-хэ, как и Тэтунга – стремительное и шумное, но вода ее не
175
Из трех рек: Чагрын-гол, Тэтунг и Синин-хэ, лежащих на пути следования экспедиции, по моему мнению, Тэтунг-гол главная, а Чагрын-гол и Синин-хэ – ее притоки, левый и правый. (Примеч. П. К. Козлова)
176
Таких сужений, или «речных щек», как пишет Г. Н. Потанин, на Синин-хэ, на нашей дороге, всего три: у Лова-чена – Лова-ся, или «Вороньи щеки»; Да-ся, или «Большие щеки» – вблизи Нянь-бо-сяня, и Сяо-ся, или «Малые щеки» – между монастырем Марцзан-лха и Синином. (Примеч. П. К. Козлова)
Маленький невзрачный «Вороний город» Лова-чен [177] протянулся небольшим островком среди безлесной плоской котловины, достигающей тридцати пяти верст в длину, при трех-четырех верстах ширины. Подошва гор южного, или правого берега реки сопровождается здесь террасой, поднимающейся над аллювиальным дном долины сажен на двадцать и состоящей из слоев гальки, перемежающейся с лёссом. По мнению Г. Н. Потанина, есть основание предполагать, что эта терраса, как и вся Ловаченская долина, некогда находилась под водою и представляла подобие большого проточного озера; вблизи города, на самой середине речного ложа, из воды поднимается скала до трех сажен [6 м] высотою, с отвесными боками; на вершине ее устроен китайский храм, не лишенный своеобразной прелести.
177
«Скала левого берега в том месте, где дорога отходит от теснины, частями сильно сглажена и покрыта чашеобразными и котловидными углублениями, между которыми находится исполинов котел значительных размеров. Он находится недалеко от дороги на вершине крутого обрыва, у самого входа в теснину, и в народе слывет под именем Гана-корчаги Лу-бян-сян-шена. Под этим последним именем известен бог, которого особенно чтут китайские плотники. Камень, торчащий из реки в виде тумбы, по местному преданию, также был кинут на дно реки этим же Лу-бян-сян-шеном. По народному поверью, на дне этого котла под водой прежде люди видели ворону, откуда и имя вороньей теснины и вороньего города Лова-чен» (Г. Н. Потанин. «Тангутско-Тибетская окраина Китая», том I). (Примеч. П. К. Козлова)
Всюду видно оживление: на хлебных и маковых полях копошится рабочий люд; вдоль реки по тракту Лань-чжоу-фу – Синин с раннего утра и до поздней ночи непрерывно движутся торговые караваны; над траншееобразной дорогой стоит сплошное облако пыли, вздымаемой лошадьми и мулами, везущими скрипучие арбы, побрякивая звонкими бубенчиками, до которых китайцы и тангуты большие охотники. Мимо длинных обозов с лихостью проносятся всадники-тангуты, гордящиеся так называемыми «гумбумскими» иноходцами, отличающимися следующими признаками: эти прекрасные кони невысокого роста, с короткой, сравнительно толстой шеей, спину и зад имеют правильной округлой формы, а высокие узкие копыта – на манер копыт у скакунов – превосходят по крепости копыта всех соседних пород лошадей.
По второстепенным рукавам реки шумят в своем непрерывном движении мельницы, перерабатывающие тут же собранный урожай. Прилежащие к мельницам берега протоков укреплены аллеями ив и тополей, а плотины сложены из речной гальки. План главного механизма машины чрезвычайно простой: над неподвижным нижним жерновом расположен другой жернов, приводимый в движение горизонтальным колесом, на которое с силою бьет вода, ниспадая под углом в тридцать градусов. Во внутреннем помещении мельницы вдоль стены против колеса проложены две жердочки, направляющие муку в два русла; мука ссыпается в парные сита [178] ,где встряхивается стоящими тут владельцами хлеба; при встряхивании сита ударяются друг о друга ближайшими концами и о жердочки – противоположными; таким образом чистая мука сразу отделяется от отрубей – и оба продукта в отдельных мешках увозятся хозяевами восвояси.
178
Сит всего две пары – по одной паре в каждом русле. (Примеч. П. К. Козлова)
Следующим культурным центром на нашем пути к западу был городок Нянь-бо-сянь, окруженный солидной крепостной стеной; все постройки его имели грязный, старый вид, и только за оградами фанз на общем сером фоне отрадно оттенялись кипарисы, каштаны и другие садовые деревья, а также и огородная зелень. В висевших в воротах крепости клетках вместо обычных для китайских городов голов преступников красовались старые, изношенные туфли прежних славных правителей города. Население Нянь-бо-сяня невелико и имеет в своем составе кроме китайцев еще дунган, называющих себя «старыми дунганами», или ло-хой-хюй. Торговля города развита очень слабо.
Остановившись в одной версте кюго-востоку от крепостной стены, на берегу прозрачной, звонкой речки Су-ма-хэ, я командировал переводчика Полютова к начальнику города с приветствием и с просьбой дать экспедиции проводника. Мой посланный вскоре возвратился с благоприятным ответом и вручил мне визитную карточку китайского отца города. В течение всего дня нашей стоянки на Су-ма-хэ шел мелкий «осенний» дождь, продолжавшийся всю ночь до самой утренней зари; это нисколько не помешало нам поэкскурсировать в окрестностях бивака, где были отмечены синицы, вертишейки, плиски, сороки и добыты два дятла – зеленый (Gecinus guerini kogo) и мандаринский (Dendrocopus cabanisi cabanisi [Dryobates cabanisi]), а также красивая голубая сорока (Cyannopolius cyanus) [179] .
179
Из растений Четыркину удалось собрать только Panicum miliaceum, Polygonum multiiflorum, Chloris caudata, Andropogen ischaemum, Nicotiana rustica и Cotoneaster; а поднявшись на высоты, еще добавить Setaria viridis, Caryopteris tangutica, Polygala tenrruifolia и Saussurea. (Примеч. П. К. Козлова)
В области рассматриваемого района, правый берег Синин-хэ морщится горными складками-ущельями [180] , поросшими в своих устьях сплошной оазисной растительностью, обыкновенно сопровождающей довольно густое население; одно из ущелий – Лоба-гоу – замечательно своим порядочным для данных мест прудом (около двух десятин), а другое – Ганза-гоу – присутствием тангутского монастыря Чюн-тан-сы, насчитывающего до пятисот или даже шестисот лам; по соседству с этим монастырем, в теснине Лова-ся, находят золото, добываемое из песка, залегающего в аллювиальном русле [181] .
180
Значительных ущелий три, считая с востока на запад или, иначе, против течения реки: Хулан-гоу, Лоба-гоу и Ганэл-гоу. (Примеч. П. К. Козлова)
181
Аллювий – отложения, формирующиеся постоянными водными потоками в речных долинах; представлены галечниками, гравием, песками и глинами. Характерной особенностью аллювиальных отложений является слоистость, причем слои различаются по крупности материала и часто пересекаются под углом, образуя т. н. косую, или диагональную слоистость.
Из Нянь-бо-сяня дорога проходит под скалами левого берега Синин-хэ и представляет лишь узкую тропу, где во время высокой воды караван подвергается опасности свалиться в реку; частые дожди в июле месяце как раз создали самые неблагоприятные условия для путешествия, и наша экспедиция лишь с большим трудом миновала узкую часть пути, проведя всех верблюдов поодиночке вдоль скалистой стены. Далее к западу тропа вывела нас снова на простор и пошла вдоль полей и бахчей. Дождь сменился ясной, жаркой погодой, и мы с особенным удовольствием утоляли томительную жажду превосходными дынями и арбузами.
Перед входом Синин-хэ в узкое ущелье, на левом берегу реки под нависшим утесом производилась починка дороги; туземцы работали усердно, но пользовались самыми примитивными средствами для выполнения своей задачи, а потому много труда пропадало даром. Спускаемые с высоты огромные камни лишь в редких случаях попадали на размытую дорогу и заполняли ее выбоины; гораздо чаще случалось, что они с шумом и грохотом катились вниз и исчезали в глубине реки. Пройдя мимо рабочих-китайцев, уже под вечер мы вскоре затем поймали довольно большую зеленоватую змею – щитомордника (Ancistrodon halys), стремившуюся на пересечение нашей дороги.
С севера горизонт заслонялся береговыми возвышенностями; обрывы красных конгломератов, покрытых лёссом, временами напоминали развалины старинных замков с колоннами; еще издали, верст за десять, мы любовались совершенно отвесным утесом темно-красного цвета, испещренным у своего основания белыми точками монастырских построек.
Древний буддийский монастырь Марцзан-лха, или по-китайски Пэй-ма-сы [182] стоит на выступе конгломератовой скалы; его узкий четырехэтажный, выдержанный по стилю храм прячется под такой неприступной кручей, что, кажется, только счастливый случай спасет святыню от грозной опасности обвала. Поверхность горы над кумирней и по бокам ее окрашена в белый цвет.
182
Пэй-ма-сы по-китайски значит «храм белой лошади». Это название, по словам Потанина, происходит от легенды, которая приурочена к этому монастырю. Убийца злого царя, гонителя буддийской веры, выехал сюда на белой лошади и укрылся в монастыре. Он спасся от погони посредством хитрости, окрасив перед побегом свою лошадь в черный цвет. Погоня догнала его в то время, когда он переезжал большую реку. Краска в воде смылась, и он выехал на другой берег на белой лошади. Гнавшиеся за ним, увидев его, подумали, что это не тот, за которым они гнались, потому что тот был на черной лошади, и вернулись. Марцзан – тангутское название и происходит, вероятно, от тангутского слова мар – «красный» и от красного цвета местных скал. Кроме Потанина, об этом монастыре упоминает Rockhill (Rockhill. «The land of the lamas»). (Примеч. П. К. Козлова)