Тибет и далай-лама. Мертвый город Хара-Хото

Козлов Петр Кузьмич

Как у селения, так и по речке красовался тополь Пржевальского (Populus Przewalskii), затем ива (Salix), а из травянистых – осот полевой (Sonchus arvensis), полынь (Artemisia Sieversiana, А. annua), спорыш (Polygonum aviculare), кресс (Lepidium Ia"ufolium), белена черная (Hyoscyamus niger), гусиная лапчатка (Potentilla anserina), просвирняк (Malva borealis [M. pusilla], ломонос (Olematis orientalis var. acutifolia [C. orientalis], подорожник (Plantago major), Licium chinense, Acroptilon picris, Oxygraphis cymbalariae, Anchusa и Salsola.

С приходом в горы мы имели возможность пользоваться прекрасной студеной водой ручьев и рек, забыв о пустыне и ее скудных горько-соленых источниках. Всего на расстоянии нескольких верст от пустыни, которая протянулась далеко к западу, расстилались обработанные поля, зеленели луга и довольно густо рассыпались китайские фанзы. Культура и пустыня, жизнь и смерть граничили здесь близко между собою и вызывали удивление путешественника.

С

передовых южных холмов Ма-чан-шаня открылся довольно далекий горизонт: перед нами лежала широкая долина Годя-вопу-тан, преграждавшаяся на юге мощным Лоу-ху-шанем, на западе – второстепенными отпрысками соседних гор (Ма-чан-шань и Лоу-ху-шань), а на востоке вклинивавшимися высотами левого берега Хуан-хэ [160] . Небольшие культурные центры – города Куань-гоу-чен и Юн-тай-чен, равно как и мелкие селения, ютившиеся при устьях ущелий Лоу-ху-шаня, были также великолепно видны, несмотря на значительное расстояние. По всей долине встречались старые жилища, устроенные в лёссе, заброшенные поля и прочие следы культуры, свидетельствовавшие о пребывании в окрестностях многочисленного населения, занимавшегося почти исключительно земледелием. В настоящее время местность представлялась запустелой; немногие бедные жители, грязные и оборванные, производили самое неблагоприятное впечатление и отличались, по словам монголов, воровскими и даже разбойническими наклонностями.

160

В том числе и гора Лу-фан-сы. (Примеч. П. К. Козлова)

Интенсивная жизнь в Годя-вопу-тан стала затихать уже давно; сильный удар мирному процветанию долины нанесло дунганское восстание, разорившее китайцев-земледельцев, а постоянная в последнее время засуха и безводие окончательно парализовали энергию уцелевших обитателей. Для сохранения драгоценной влаги аборигены прибегают к довольно оригинальному приему: вспаханное и засеянное поле устилается мелкими, величиною в небольшой кулак, камнями, добываемыми у закраин полей, где вследствие этого образуются глубокие ямы и целые подземные ходы; эти камни не позволяют дождевой воде быстро испаряться и держат землю в более прохладной температуре. По уборке хлеба, камень остается на использованном поле и служит уже как бы хранилищем влаги, слегка освежающим соседние участки.

Экспедиция проходила Годя-вопу-тан по диагонали с северо-запада на юго-восток, постепенно поднимаясь с 5485 футов [1672 м] абсолютной высоты. Из растений вдоль дороги, равно и полей, нами были собраны подорожник (Plantago depressa), салат (Lactuca versicolor), тмин (Antennaria Steetziana), люцерна (Medicago ruthenica var. alpina [Medicago rutenica]), горицвет (Adonis appenina [A. Sibiriens]), Peganum harmala, Phlomis mongolica, Cymbaria mongolica, лук (Allium tenue), резуха (Arabis Piasezkii [Andrasace Piasezkii]), лапчатка (Potentilla bifurca var. pusilla [Potentilla bifurca]), Taraxacum, Astragalus, Oxytropis, Pedicularis, Saussurea и Hedysarum.

По сторонам растянувшегося каравана выскакивали и быстро исчезали в норах суслики; маленькие песчанки выдавали свое присутствие характерным писком. Легкие антилопы (Gazella subgutturosa, G. przewalskii [Procapra przewalskii]) часто показывались на горизонте, играя и резвясь по утрам и отдыхая в самое жаркое время дня. В одном из попутных селений китайцы показывали нам парочку совсем ручных антилоп Пржевальского, взятых ими на воспитание при рождении и вскормленных коровьим молоком; грациозные животные безбоязненно держались по соседству с фанзами и позволяли любоваться собою; эти же приветливые китайцы говорили, что в диком состоянии Gazella przewalskii [Procapra przewalskii] очень строга в ранние утренние часы, а днем подпускает охотника гораздо ближе. Кроме антилоп и мелких грызунов, долину оживляли также некоторые птицы: небольшая серая сойка (Pseudopodoces hurniliis), красноклювые клушицы, перекликавшиеся постоянно мелодичным голосом, мохноногий сарыч и гордый красавец орел-беркут. Около полей нам удалось пополнить энтомологический сбор порядочным количеством интересных форм мух и жуков.

Семнадцатого июля экспедиция прибыла к северному подножью Лоу-ху-шаня, оставив городок Куань-гоу-чен несколько юго-восточнее. Этот хребет простирается с северо-запада на юго-восток и имеет вид довольно плоской гряды, круто обрывающейся к северу, врезаясь на большое расстояние своими отрогами в долину Годя-вопу-тан, и полого опускающейся к югу, быстро теряясь в высокой равнине Сун-шан-чена. В своей более высокой части Лоу-ху-шань, по моему мнению, приближается к высоте гребня Сумбур Алашанских гор. За исключением окрестностей седловин или перевалов [161] северный склон описываемого хребта покрыт лесом из ели с примесью ивы, жимолости, таволги, малины, смородины и немногих других; кустарников встречается все же очень мало; выше лесной зоны зеленеют альпийские луга [162] .

161

Нам известны названия перевалов Го-люн-дунь или Гань-коу-сянь. (Примеч. П. К. Козлова)

162

Альпийские луга – горные луга, покрытые травянистой растительностью, в горных массивах находятся над границей леса. Высота, на которой начинаются альпийские луга, зависит в наибольшей степени от климата региона и географической широты местности (чем дальше от полюсов, тем выше начинаются альпийские луга). Обычно от границы горных лесов альпийские луга отделены поясом субальпийских лугов. Растения альпийских лугов обладают рядом приспособлений, облегчающих их существование в суровых условиях высокогорных зон.

В горах Лоу-ху-шаня наш гербарий пополнился следующими формами растительности: ломоносом (Clematis orientalis, С. aethusifolia), ковылем (Stipa inebrians, S. splendens, S. Bungeana), чечевицей (Ervum lens [Lens exulenta]), Ceratostigma plumbagiooides, Disophyila janthina, перловником (Melica scabrosa), Agropyrum cristatum, Bupleurum scorzo-nerifolium, Adenophora Potanini, крестовником (Senecio vulgaris), очитком (Sedurn hybridum), вьюнком (Convolvulus Ammani), Dracocephalum heterophyllum, горечавкой (Gentiana anaticola [Gentiana sp.]), звездчаткой (Stellaria gypsophilodes), молочаем (Euphorbia esula), астрой (Aster altaicus), качимом (Gypsophila acutifolia [Gypsophila Patrinii]), Cariopteris mongolica, Hedysarum polymorphum, Oxytropis, Seseli, Poa, Salsola, Salsodaceae и Anthriseus.

Зимою хребет засыпается глубоким снегом, остатки которого еще и сейчас белели на западных вершинах. По словам охотников, в Лоу-ху-шане держатся кабарга, козуля, волки, лисицы, но нам не посчастливилось увидеть ни одного из названных диких животных или зверей; только тарабаганы (Arctomys robustus [Martoma himalaiana robusta – Сычуаньский сурок]) развлекали нас, забавно играя друг с другом и нередко попадая вдобычу беркуту, неустанно облетающему дозором свои владения.

Большая голюндуньская дорога носит довольно оживленный характер; по ущелью северного склона группируются китайские селения: Гангу-коу, Ши-ва-цза, У-тан-шань и Голюн-дунь, причем каждое из них насчитывает всего от восьми до десяти домов. Китайцы занимаются земледелием и отчасти скотоводством, разводя преимущественно баранов; тщательно оберегая своих животных от воров, они запирают стада в особые помещения – крепостцы. Вблизи Голюн-дуня, в верхнем поясе горы, мы отметили очень красивые китайские молельни, живописно расположенные одна над другой.

С вершины Ло-ху-шаня мы последний раз с удовлетворением оглянулись на пройденную пустыню Алаша, окутанную по обыкновению желтовато-серой дымкой пыли. Впереди далеко в прозрачной атмосфере еиднелся величественный Нань-шань и его ближайшие к нам массивные отроги. Особенной грандиозностью и сложностью горных цепей Нань-шань поражал наблюдателя в западно-юго-западном направлении, – в направлении, в котором ютится монастырь Чортэнтан или Тон-тан-сы прижатый к скалам левого берега красавца Тэтунга.

Вслед за пустыней исчез и томительный зной, не стало пыли; с каждым днем мы чувствовали себя бодрее, появился вновь спокойный сон и хороший аппетит.

Выйдя на холмистое луговое плато, названное Н. М. Пржевальским Чагрынскою степью, экспедиция направилась к городу Сун-шан-чену, поднятому на 8750 футов [2667 м] над уровнем моря. С северной и южной сторон ничтожного по величине городка, однако окруженного двумя рядами крепостных глинобитных стен, протекали две быстрые, прозрачные речонки, орошавшие прекрасные окрестные пастбища; среди богатых трав паслись многочисленные стада баранов, коров, лошадей, принадлежавшие по большей части тангуту-гэгэну [163] Нян-чжику, построившему в юго-западном углу крепости хорошую кумирню.

163

Монголы называют тангутами тибетцев. Тангуты – народ тибето-бирманской группы, говоривший на тангутском языке. В 982 г. тангутами было создано государство Си Ся в северном Китае. К XVI в. тангуты были ассимилированы китайцами, монголами и тибетцами. Понятие тангут в литературу впервые было введено Н. М. Пржевальским в книге «Монголия и страна тангутов», но он его применил только к тибетцам областей Амдо и Куку-нора. Первые сведения о языке и цивилизации тангутов получил Петр Кузьмич Козлов, исследовавший руины мертвого тангутского города Хара-Хото. Среди его находок – до 10 тысяч текстов на тангутском языке, большей частью буддийского содержания. Обнаруженные Козловым рукописи и ксилографы хранятся в петербургском Институте восточных рукописей РАН, предметы материальной культуры – в Государственном Эрмитаже.