Тибетская экспедиция СС. Правда о тайном немецком проекте

Васильченко Андрей Вячеславович

Возвращение экспедиции Эрнста Шефера в Германию как раз совпало с периодом временного сближения Советского Союза и Третьего рейха. Это обстоятельство только подхлестнуло стратегические фантазии Гиммлера и Шефера. Молодой ученый, не откладывая в долгий ящик, буквально неделю спустя после своего возвращения начал планировать новую экспедицию в Тибет. На этот раз она должна была пройти не под научным, а под военным знаком.

Уже 4 сентября 1939 года, то есть день спустя после объявления Великобританией войны Третьему рейху и 12 дней после подписания пакта Молотова—Риббентропа, четверо участников тибетской экспедиции встретились в Берлине с штандартенфюрером С С Ульманом, начальником Персонального штаба рейхсфюрера СС. Позже Ульман направит письмо группен-фюреру СС Карлу Вольфу, который в тот момент вместе с Гиммлером ехал по делам на фронт в «специальном поезде». В письме излагались все детали и подробности многочасовой беседы. Почти в тот же день Гиммлер лично отдал приказ о том, чтобы все участники будущей тайной экспедиции начали тренироваться в Праге на базе элитной эсэсовской дивизии «Лейбштандарт Адольфа Гитлера». За их подготовку непосредственно отвечал штандартенфюрер СС Кеплер. Пару дней спустя, 7 сентября 1939 года, Гиммлер выразил крайнее

недовольство действиями Шефера, так как тот, не получив на то соответствующего разрешения, имел беседу в шефом абвера адмиралом Kaнарисом. Сдержанный обычно Гиммлер в беседе с Шефером не скрывал своего раздражения: «Сегодня я узнаю от адмирала Канариса, что Вы были у него, обсуждали с ним дела и даже высказали мнение, что дорога через Россию является слишком длинной, а также нет необходимости получать в Праге военную подготовку. Я понимаю, что Вы при своей энергичности и решительности желаете как можно быстрее приступить к выполнению задания. Но впредь я прошу от Вас только одного — послушания и предельно точного выполнения приказов. Распоряжаться собой вы получите возможность только в одном случае, когда сами станете командиром. Но до тех пор, пока Вы находитесь здесь, Вы должны подчиняться, как в свою бытность требовали этого от участников Вашей экспедиции. Выполнять задание имеет смысл тогда, когда этого требует политическая обстановка. Я уже как-то говорил Вам об этом. Если война с Англией и Францией окажется скоротечной, то выполнения данного задания не потребуется. Если же противостояние затянется, то тогда оно окажется весьма к месту. К тому же я считаю военную подготовку необходимой, так как это мое личное дело. Если Вы беретесь за выполнение военного задания, то для начала должны быть воспитаны как солдат. При помощи саботажа и небольших диверсий мы ничего не сможем достичь».

После тибетской вольницы Гиммлер давал недвусмысленно понять, что отныне Шеферу придется мириться с его строгим руководством. Строгость рейхсфюрера была обусловлена еще и тем, что он хотел единолично курировать «тибетский проект» и вести свою внешнеполитическую игру без помощи конкурирующих структур. Если Гиммлер запрещал Шеферу встречаться с Канарисом, то делал это как минимум по двум причинам. Во-первых, Шефер как эсэсовец консультировал «конкурента» — армейскую контрразведку. Во-вторых, личные отношения между рейхсфюрером СС и адмиралом были и без того слишком натянутыми. Не стоило забывать, что Канарис и Рейнхардт Гейдрих, шеф СД — службы безопасности СС, были не просто конкурентами, а едва ли не врагами. Они работали друг против друга, собирали друг на друга компромат, устраивали провокации. Канарис очень рано понял, что СС превращались в «государство в государстве», и его это не устраивало. В итоге Шефер, сам того не подозревая, стал для Гиммлера в одночасье едва ли не «предателем». А ведь именно так можно было трактовать контакты за спиной главы СС. Гиммлер вообще реагировал крайне агрессивно, когда Канарис пытался перевербовать у него людей.

В очередном письме Генрих Гиммлер вновь приказал Шеферу и его товарищам безотлагательно направляться в Прагу, При этом относительно будущего предприятия им надлежало хранить «гробовое молчание». Более того, они должны были воздерживаться от контактов с представителями каких-либо других инстанций Третьего рейха. Гиммлер не хотел осуществлять свой замысел, если бы о предстоящей акции знал кто-нибудь еще. В итоге Гиммлер написал Шеферу: «Я полагаю, что Ваши прежние вольные беседы и Ваше желание сотрудничать в сфере схожих заданий с другими структурами, могут привести Вас к смерти (!!!). Нельзя забывать, что имеется контрразведка, что она базируется на определенных системах и имеет определенный опыт. В данной ситуации единственным средством является — держать рот на замке. Не надо рассказывать людям что-то раньше, чем они это должны узнать. Людям вообще не надо знать больше, чем им положено знать. Вы должны быть скрытны… Не исключаю, что Вы забыли эти принципы, оговоренные во время нашей беседы. Но я убежден, что отныне Вы будете действовать согласно полученному приказу, что Вы проявите свою волю, которая в итоге и позволит Вам выполнить порученное Вам задание».

Несмотря на то что Шефер «прокололся» и самостоятельно установил контакты с адмиралом Канарисом, для Гиммлера он оставался человеком, который был ему нужен. Во время допросов на Нюрнбергском трибунале Шефер рассказал американцам, как он попал в сферу планирования новой, уже военной, тибетской экспедиции. Еще во время своего путешествия по Тибету он направил письма рейхсфюреру СС и в МИД Германии, в которых он высказывался за сотрудничество с Англией в Европе. Игнорируя факт, что ответ не поступил, он все-таки развил эту тему в беседе с вице-королем Индии. Тот рекомендовал ему не более и не менее, как встретиться лично с Гитлером и рекомендовать фюреру сближение с западными державами. После того как Гиммлер отговорил молодого исследователя от столь опрометчивого поступка, тот через знакомых своего отца вышел на Канариса. Тот даже порекомендовал Шеферу поступить в его военно-разведывательную школу. Но во время встречи с Гиммлером Канарис почему-то «открыл карты». Адмирал даже процитировал Шефера. Чем окончилось данное «цитирование», мы уже знаем. Позже Шефер вновь встретился с Гиммлером. Тот стоял у огромной карты. Он показал на нее и сказал, что Шефер должен вести экспедицию в Тибет при помощи русских. «Он требовал, чтобы я установил связи с русскими. Но Советский Союз был тогда закрытым государством. Я увиливал как мог от выполнения этого задания. Но Гиммлер настаивал. Он сказал мне: «В первую очередь Вы являетесь эсэсовцем». Затем он отдал мне приказ собирать вещи. Однако, что происходило на самом деле, полагаю, американская сторона проинформирована гораздо лучше меня. Многое я впервые узнал вообще во время моих допросов в Оберурзеле. Я лишь в курсе, что это был план, согласно которому мы совместно с русскими хотели организовать вторжение в Индию. Я был поставлен в тупик, и тогда сделал следующее — я решил обсудить это со своим отцом. Он ничего не понимал в географии, к тому же я решил изложить ему такую версию, чтобы не выдавать реальный проект. «Я собираюсь ехать в Кашмир, чтобы вербовать там туземцев» «Каким путем?» «Через Россию». «Это совершенно безумная идея». А затем я оказался в «Лейбштандарте». Меня как солдата там стали учить дисциплине».

Данное изложение событий, сделанное Шефером, наверняка являлось попыткой оправдать себя и своих товарищей, служивших в СС. Посмотрим на хронологию тех событий. Приказ о направлении в Прагу Шефер получил где-то 4 сентября. На три дня он задержался в Берлине. Именно в это время он встретился с Канарисом. Вряд ли во время этой встречи он передавал просьбу лорда Линлитгоу. Вероятнее всего, он обсуждал с шефом абвера конкретные планы СС на время войны. Хотя документальные записи об этой беседе отсутствуют, можно предположить, что она состоялась незадолго до 7 сентября 1939 года. По этой причине версия Шефера о том, что его «сослали» в «Лейбштандарт» за связи с Канарисом, является, мягко говоря, несостоятельной. Вдобавок ко всему имеются письма, которые позволяют говорить о том, что Шефер сам предложил Гиммлеру план новой экспедиции в Тибет. То есть получается, что он без санкции и предварительного инструктирования самовольно встретился с Канарисом. Сделано это было, естественно, отнюдь не для того, чтобы причинить Гиммлеру какой-то вредно при всем этом нет никаких признаков того, что Шефер был решительным противником Гиммлера. Эту мнимую оппозиционность он «приобрел» уже во время допросов американцами.

А между тем Эрнст Шефер, Эдмунд Геери Йобст Геслинг получили необходимые документы и полномочия на выполнение особого задания, после чего под видом туристов направились в Прагу. Там на базе «Лейбштандарта» им предстояло пройти 8-не-дельные военные курсы. Программа тренировок была утверждена непосредственно руководством СС, что еще раз подчеркивало секретность их задания. Специально выделенный для тренировок эсэсовский офицер должен был научить за два месяца молодых ученых обращению с автоматическим оружием, основам саперного дела, системе оповещения, зенитному делу, тактике ведения боя и т. д. С «новобранцами» общаться разрешалось только высокопоставленным офицерам СС. Тем временем между персональным штабом рейхсфюрера СС, хозяйственным управлением СС и отдельными командирами «Лейбштандарта» шла активная переписка. В основном обсуждались два вопроса: успехи в военной подготовке «новобранцев» и дальнейшее финансирование их обучения. Гиммлер лично следил за «военными успехами» молодых ученых. Именно по его настоянию программа подготовки была значительно расширена.

После прохождения подготовки Шефер получил от Гиммлера приказ скоординировать предстоящую операцию с планами Министерства иностранных дел. С началом войны германский МИД независимо от СС стал разрабатывать планы дестабилизации при помощи «советских союзников» британских колоний, прежде всего Индии. Сделать это предполагалось через Афганистан. По данному вопросу сохранилось достаточное количество документов. В итоге можно реконструировать почти все запланированные советско-германские тайные операции, которые в рамках сотрудничества СССР и Третьего рейха должны были быть осуществлены против Британской империи. Собственно интересы МИДа и СС в данном направлении не пересекались. В СС планировали дестабилизацию Индии через Тибет, а в Министерстве иностранных дел — через Афганистан. Риббентроп еще годом раньше наметил главный внешнеполитический принцип данной программы. В борьбе против колониальной империи надо было сплотить все антибританские силы.

Но координация действий СС и МИДа оказалось не такой уж простой задачей — почти сразу стали возникать проблемы и трудности. В основном это обуславливалось личной конкуренцией, которая в итоге вылилась в соперничество структур. С самого начала подобные разногласия только вредили процессу переговоров с советской стороной. Нередко дискуссии между немецкими представителями начинались прямо в присутствии советских дипломатов. В Центральной Азии свои планы вынашивали и Министерство иностранных дел, и абвер, и внешнеполитическое управление НСДАП. В целом отношения между Гиммлером и Риббентропом характеризовались как дружелюбные. Но именно по проблеме Тибета между ними произошла ссора. В планах Гиммлера, вне всякого сомнения, идеологические моменты превалировали над сугубо практическими. Его мало волновала удаленность монашеского государства. Дело с организацией новой тибетской экспедиции замедлялось тем, что многие служащие МИДа противились попыткам СС вести собственную внешнюю политику Их совсем не устраивало, что для своих проектов Гиммлер намеревался использовать именно Министерство иностранных дел. Это не устраивало и самого Риббентропа. Попытаемся разобраться в данном дипломатическом хитросплетении, а также в подводных течениях, которые существовали во время советско-германского сближения 1939–1941 годов.

В конце сентября 1939 года, когда Шефер формально находился в подготовительном лагере «Лейбштандарта» в Праге, у министра иностранных дел Риббентропа состоялось заседание. На нем обсуждались предстоящие военные акции в Афганистане и Тибете, а также необходимость их согласования с советской стороной. В беседе кроме самого Риббентропа принимали участие; Фриц Гробба, куратор восточного сектора Министерства иностранных дел, Вернер Отто фон Гентинг и собственно специально приглашенный Эрнст Шефер. Сначала обсуждался «афганский вариант». Предполагалось, что правительство данной страны должно было начать целенаправленные акции против Великобритании. Благожелательный в отношении Германии нейтралитет тоже, конечно, был хорош, однако в Берлине на Вильгельмштрассе предпочли, чтобы пассивная позиция Афганистана сменилась хоть и условно, но все-таки активной. Договариваться об этом надлежало в Москве. По «тибетскому варианту» германский МИД не вел никаких переговоров с Москвой. Это была абсолютно новая тема. Но предполагалось, что и она будет рассмотрена в Советском Союзе. Еще прежде чем были установлены непосредственные контакты с Молотовым, в германском МИДе решили, что подготовку обоих рискованных операций надо было объединить между собой. Некая логика в данных словах была. Если Риббентроп в силу своих функций мог представлять интересы Гиммлера в Москве, то вряд ли советские органы позволили СС проводить на территории Советского Союза самостоятельную политику.

Шло время. 3 ноября 1939 года Эрнст Шефер доложил Генриху Гиммлеру о завершении прохождения специальной подготовки в пражском центре СС. При этом он просил рейхсфюрера выплатить всем его товарищам двухмесячное денежное довольствие, а ему лично предоставить небольшую ссуду. Из данного письма также следовало, что Шефер, несмотря на прохождение спецподготовки, встречался с Гейдрихом и его подчиненным бригаденфюрером Йостом, занимавшим пост начальника 6-го управления Главного управления имперской безопасности (политическая разведка). Речь между ними шла как раз о подготовке операции в Азии. Во время беседы называлось даже приблизительное начало акции — лето 1940 года.