Тигр скал
Шрифт:
Подобный крик слышал в горах и сам Михаил...
Это произошло за несколько месяцев до зачисления в школу инструкторов, до того, как отец окончательно (огласился отпустить его влагерь. Бедный Бесарион! Михаил вымотал ему всю душу с этими курсами. В конце концов он решил применить последнее средство, чтобы отбить у сына желание стать альпинистом. И од-нажды сказал ему так:
— Коли ты у меня такой смелый, отправляйся на гребень Легвмери и принеси мне огниво и кремень из пещеры дедушки Антона, он оставил их там много лет назад. Принесешь — я тебе препятствовать не стану, слова
Михаил, радостный, выбежал из дому. Одним духом одолел он кручи Иргулди, и вот уже позади остались ночные приюты Ленкиши и Фошдэли, озера Чахи и Корулди... До наступления темноты он успел поохотиться на дикую горную курочку и добрался до пещеры дедушки Антона. В пещере пол был устлан сухой травой, царил кромешный мрак. Постепенно тьма еще более сгустилась. Воздух потяжелел, стало трудно дышать. Пространство наполнилось странными бликами... Замелькали какие-то огоньки... Слышались какие-то вздохи, стоны... шепоты-вскрики, кто-то кого-то звал, окликал издалека... Тихий, нестройный хор таинственных голосов...
На Дала-Кора меня испугала хале, но ведь я в конце концов ее победил, а тут одолели шашишеби и дэвы. Перед глазами маячила картина единоборства Паидани с дэвом, явившимся ему на мельнице. Я так живо себе этовоображал, что порой заслонял глаза рукой, чтобы отблески пламени не слепили...
«Может, это был не последний дэв? Может, остались они еще где-то...» — думал я. Моментами, когда мне удавалось перебороть страх, взять себя в руки, я сам стыдился своей слабости — что за чертовщина, мол, мне чудится. Но вскоре повторялось все сначала. Однако самое страшное ждало впереди. Было, вероятно, уже за полночь, когда жуткий крик прорезал воздух. Я содрогнулся и застыл. Немного погодя, прислушиваясь к полной шорохов тишине, я попытался себя убедить, что это была горная курочка, вспугнутая каким-то зверем. Но ведь они никогда не кричат по ночам! Да и возможно ли, чтобы они так кричали?.. Тут мне вспомнилась история Бекну, Габриэла и Леси Вольской. Они ведь слышали какой-то жуткий вопль на подступах к Тэтнулду... И речи Антона вспомнились — он говаривал, бывало: «Когда путникам слышится странный крик, они знают: это несчастная невеста Беткила причитает, ищет своего жениха, зовет его домой...» Но нет, разве мыслимо, чтобы женщина так кричала?..
Потом я собрал всю свою волю и прогнал из пещеры страх — на короткое время. Я подумал: «Если это вправду кто-то кричит, отчего же я не зажимаю руками уши, чтобы не слышать? Как в грозу, чтобы не слышать грома... Отчего бы мне не заткнуть уши пальцами? — Я приободрился.— Все это мне просто чудится»,— убеждал я себя.
Потом уже я ничего не помнил, ровным счетом ничего, зажал я руками уши или нет, мерещилось мне все это или нет... Я был совершенно растерян и сбит с толку... «Горовосходитель — плененный ангелами путник, идущий опасными тропами и никогда не принадлежащий самому себе»,— говорил Бекну. И сколько я ни старался перебороть себя, преодолеть страх, никак не мог этого сделать».
В последний перед соревнованиями день альпинисты, проснувшись рано утром, обнаружили новую палатку — голубую, пирамидальной формы. Голубую палатку любил Хергиани. Приехал! Но палатка была пуста. Вскоре
Представители Грузии — Михаил Хергиани (спорт-общество «Колмеурнэ») и Т. Баканидзе (спортобщество «Гантиади»), стремясь максимально использовать время, на заре отправились в горы...
...Никто из гостей не знал и не догадывался, о чем так горячо совещались лагамцы, какой сюрприз готовили нападающим. Но всем было ясно одно: ночная мгла вот-вот окутает землю, и если сейчас не объявится какой-нибудь смельчак, крест Христов и столп вознесения останутся здесь, в ограде церкви Спасителя, останутся у лагамцев, а значит, и судьба урожая будет в руках Лагами. Жители Сэт-Местиа посрамленные вернутся восвояси — никакого тебе праздника, никакого веселья, все утратит свой вкус.
...И вдруг, к общему удивлению, вперед вышел тихий, незаметный Минаани и уверенно зашагал к башне.
Гости всполошились, зашумели:
— Как можно!.. Неслыханно!.. На что это похоже!.. Вы хозяева, лазить на столп не ваше дело!
— Вы ничего не добились, так дайте нам попытать судьбу,— отозвался махвши.— Правда, если наши молодцы добудут крест, радоваться вы не станете, да оно и понятно.
Слова махвши, видно, всем пришлись по сердцу. Даже среди гостей раздались одобрительные возгласы, правда, большинство из них выслушали его речь сдержанно, однако согласились с ним все.
Только махвши гостей продолжал артачиться:
— Разве это справедливо? И снежки метать — вы, и крест снимать тоже? Чего же нам тут толкаться попусту, нам и дела-то не остается! Мы, получается, лишние?
— Вы увидите, будем ли мы беспристрастными, но коли нет — судите нас, как хотите,— сказал Хоша-баба.— Мы никого жалеть не будем, никого не пощадим, будь то свой или чужой, продолжим состязание на равных условиях. Лагамцы не просят снисхождения и не нуждаются в нем, это все знают. Тем более ты, почтенный Тамби,— с укором обратился он к махвши гостей.
Минаан одет был легко. Он и подумать не мог, что сегодня ему доведется забираться на столп. Все, кому могли предложить это сделать, оделись тепло, в плотную одежду,— чтобы смягчить удары снежков. А он был еще и с непокрытой головой. Кто-то из ребят подбежал, нахлобучил на него шапку...
...От волнения Минаан ничего не видел, кроме башни и столба.
Шум толпы, казалось, гудит в его теле. Шум подхватил его, повлек... Он слышал только шум... Но еще несколько шагов — и первый снежок, угодивший в плечо, отрезвил его, привел в себя. Первое, что промелькнуло в голове,— сожаление о том, что он не послушался мать. Утром она заклинала всеми святыми: оденься потеплее, простудишься. Но он не внял ее просьбам... А эти снежки — как свинцовые катышки...
На башню взобрался быстро. Правда, от снежка, стукнувшего по затылку, на миг чуть не потерял сознание, но все же втащил свое тело на зубец башни. «Это наверняка Гвегну метнул, никто другой...» — подумал он. Второй снежок попал в шею... «А это Джохан»... Еще один снежок с силой скользнул по мочке уха — словно кусок мяса содрал. «Это, верно, подарочек Чар-голи... Спасибо, ребята, большое спасибо!..» — иронически поблагодарил он товарищей. А самое обидное, что эти самые снежки он своими руками скатывал, отжимал!..