Тигр в камуфляже («Блокпост»)
Шрифт:
— Прочь пошли! За дверью ждать! — «Шкафчики» дисциплинированно удалились, аккуратно притворив за собой дверь.
Иван несколько приободрился и повеселел. Если хозяин кабинета подойдет достаточно близко, можно будет молниеносно вскочить и одним ударом головы в переносицу завершить общение. А потом посмотреть, что из этого получится.
Заметив нездоровый проблеск в его глазах, Пульман нахмурился, удалился в противоположный конец кабинета и встал напротив окна, чтобы уличный свет мешал его рассматривать.
— Удивительно слышать от… эмм… от пса войны столь витиеватую речь, — язвительно пробормотал Адольф Мирзоевич. — Не думал, что вас в ваших собачниках натаскивают политесу.
Воровато оглянувшись на дверь, Иван немедленно отреагировал:
— Пошел в зад, рахит. Не буду с тобой базарить — я ж тебе, блядь такая, сразу сказал!
— А вот это зря, — укоризненно покачал головой Пульман. — Давайте будем продолжать на «вы» — что-то не припомню, когда это мы с вами на брудершафт… Угу… Чего выделываться-то? Мне нужна от вас информация сугубо конфиденциального характера. Она сама по себе практически ничего не стоит: не содержит государственной или военной тайны и не представляет ни малейшего интереса для разведок иностранных держав. Кстати, чего это вы такого знаете, что можно держать в тайне? Вы меня интригуете… Ну, а если не хотите по-хорошему, я вам предоставлю альтернативу. — Он подошел к столу с продолговатой стеклянной крышкой, на нем в упорядоченной последовательности располагались весьма странные аксессуары: щипцы, пилки, всевозможных форм потускневшие ножи из какого-то странного металла и еще какие-то инструменты, предназначения которых Иван сначала не понял.
— Надо ли объяснять, что это не инструментарий дантиста? — Пульман нехорошо передернулся и ласково улыбнулся. — Эту замечательную коллекцию пыточного инвентаря я приобрел по случаю на аукционе в Милане. А в нагрузку приобрел уникальный манускрипт на латыни — руководство пользователя, составленное — представьте себе! — личным камер-пажом небезызвестного Франческо Сфорца… Как вы думаете, сколько сия диковинка стоит? Ммм-да, вижу, что не думаете — воображения не хватает… Ну так вот — все у меня есть: коллекция, руководство… а вот попрактиковаться пока что не доводилось. Не было, знаете ли, охотников — все как-то сами, добровольно… Ферштейн?
Иван внимательно посмотрел на хозяина кабинета, затем перевел взгляд на зловеще поблескивавшие инструменты. И сразу расхотелось выделываться: на некоторых железяках явственно угадывались какие-то странные разводы и зловещие пятна. Он вдруг почувствовал, как по позвоночнику пробежала неприятная дрожь. Кто его знает, чего можно ожидать от этого плешеголового дегенерата! На патологического садиста вроде не похож, но внешность настолько отталкивающая, что можно подразумевать все что угодно… Нет, не стоит выделываться — однозначно.
— Не надо практиковаться, — хмуро пробормотал Иван. — Я уж как-нибудь так… пешком постою. Готов сотрудничать — при одном условии.
— С удовольствием выслушаю ваше условие, — без всякого удовольствия согласился Пульман. — Излагайте.
— Кто. Убил. Мою. Мать, — раздельно проговорил Иван, пристально глядя на закамуфлированного оконным светом хозяина кабинета. — И — кто дал команду. Ну?
— Ну да, разумеется, следовало ожидать… Я, батенька, здесь совершенно ни при чем, — с каким-то даже облегчением заявил Пульман. — Совершенно… Вот вы — офицер. В вашем распоряжении находятся солдаты, которые выполняют ваши команды. Так?
— Ну, допустим, — согласился Иван, настороженно прищурившись. — Дальше?
— Представьте себе — война. Вы даете команду своим солдатам — занять какое-нибудь село, в котором засели эти… эмм… боевики. Вы же при этом не приказываете им по ходу дела вырезать под корень мирных жителей?
Женщин, детей, стариков?.. А?
— Не приказываю, — подтвердил Иван, предчувствуя подвох. — Но на войне как на войне — всякое случается…
— Вы хотите сказать, что…
— Вы меня правильно поняли, — перебил Пульман. — Совершенно правильно. Я дал команду исполнителям — доставить вас ко мне любым способом.
Что там случилось с вашей матерью — понятия не имею. Они мне о способах осуществления моего распоряжения не докладывали. Я просто дал им ваши координаты и сказал: «Мне нужен этот человек». На этом мои функции закончились — далее они сами. Так что — можете, когда отсюда выйдете, продолжать свою вендетту — сколько влезет. Меня она не касается. Если кто-то из этих тупоголовых придурков напортачил — пусть отвечают. Еще вопросы?
— Значит, это мой долбаный дядька, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес Иван. — И этот его кореш — не менее долбаный Вовец. Так?
— Вы можете поймать их и пытать — любыми способами, — поспешил добавить Пульман. — Они вам под любыми пытками подтвердят, что к убийству вашей матери я не имею никакого отношения. Удовлетворены?
— Буду удовлетворен, когда поймаю и попытаю, — глубокомысленно заметил Иван. — Пытать я умею, так что… Ладно, давайте — валяйте, чего вы там хотели?
— Ну вот и чудесно. — Пульман удовлетворенно потер ладошки. — Итак, вы — Иван Николаевич Андреев, командир группы специального назначения, приехали в отпуск — так сказать, почтить память усопшей матери…
— Без «так сказать», — набычился Иван. — К делу давайте — чего тут прелюдии разводить!
— К делу так к делу, — покорно согласился хозяин кабинета. — Итак, летом 1993 года вы со своим подразделением выполняли какие-то там задачи в районе пограничного конфликта между двумя республиками на Северном Кавказе.
Было дело?
— Я всю свою сознательную жизнь выполнял какие-то там задачи — и именно на Кавказе, — криво усмехнулся Иван. — И всегда — со своим подразделением. В частном порядке меня туда на аркане не затащишь. Ну, разумеется, лето 1993-го — не исключение… Да — хочу заявить: связей, порочащих меня, не имел. Боеприпасы и оружие не продавал. Мирных жителей не расстреливал…
— Тихо, тихо, дорогой мой, — не надо резвиться! — Пульман недовольно поморщился, резким жестом маленькой ладошки давая понять, что отнюдь не одобряет Иванова неожиданного красноречия. — Итак, история гласит, что 16 августа 1993 года вы попали в плен к боевикам и провели там четверо суток.
Расскажите, пожалуйста, поподробнее об этом эпизоде.
Иван несколько опешил. О таких страничках биографии ни один военный рассказывать не спешит — независимо от обстоятельств попадания в плен и степени своего личного мужества при этом постыдном происшествии…