Тигр в стоге сена
Шрифт:
«Старею, – остыв от спора с Беспаловым, подумал Чабанов, – теряю гибкость и становлюсь жадным. И чего держаться за этот контрабандный путь – нынешняя перестройка дает возможность почти открыто гнать за рубеж все, что угодно.
ГЛАВА 11
По тому, как тяжело муж поднимался по лестнице, Анна Викторовна поняла, что он очень устал. Она заранее открыла дверь и, улыбаясь, смотрела, как Леонид Федорович преодолевает последние ступени.
– Ленечка, – она прижалась к нему и, сняв с него шляпу, погладила его серебристые от седины, но по-прежнему
– Что ты, Аннушка, – Чабанов улыбнулся жене и отстранил ее, собравшуюся снимать с него плащ, – я сам. У меня был трудный день вот и зашаркал подошвами. А ты, небось, невесть что подумала?
– Нисколечко, просто захотела встретить тебя у порога.
Он снял плащ, туфли и прошел в комнату.
– Может нам действительно пора сменить третий этаж на особнячок где-нибудь в тихом пригороде?
– Как хочешь, но я тут привыкла. Здесь наша Галка выросла, внучки начали бегать, соседи все знакомые. Выйдешь, иной раз, посидишь с ними, все легче на душе. Когда работала, об этом не думала, а сейчас… – Она замолчала и пригладила рукой волосы.
Леонид Федорович вдруг увидел, что ее по-прежнему узкая кисть обтянута прозрачной кожей, провисшей на тыльной стороне ладони. Чабанов, чтобы скрыть страх перед неожиданно увиденной старостью жены, склонил голову, прижал ее руку к губам.
– Я очень люблю тебя, Аннушка.
– И я тебя, Леня.
Они немного постояли, прижавшись друг к другу.
– Ну, – она осторожно отстранилась от него, – садись к столу, буду тебя кормить.
Леонид Федорович сидел в кресле и смотрел на жену. Она легко, по-девичьи, бегала из кухни в комнату и обратно. А когда поворачивалась спиной, и не было видно морщин на шее и лице, то вовсе походила на молоденькую Аннушку, ради которой, когда-то, Чабанов был готов забраться на луну.
– Давай, выпьем чего-нибудь, – она застенчиво улыбнулась. Леонид Федорович вспомнил, что она до сих пор не разбирается в спиртном и почти не пьет.
– Крепкого или слабого?
– Сам выбирай.
Он открыл бар, достал бутылку армянского коньяка и лимон. Она принесла маленькие золотые рюмочки. Они были выполнены в виде небольших шариков и очень нравились Чабанову. Потом жена включила магнитофон и негромкая, нежная музыка заполнила комнату. На ее волнах от Леонида Федоровича уплыли прожитые годы. Он видел перед собой сверкающие глаза Аннушки и ничего не слышал. Он даже забыл о том, что сегодня весь день ломал голову над тем, как бы удобнее рассадить своих людей в Кремле, чтобы они смогли пересидать распад КПСС и удержаться в верхах новой власти. Трудность была в том, что ни сам Чабанов, ни его аналитики – не могли уверенно сказать – удержиться ли в руководстве партии Горбачев и кто придет ему на смену, если он проиграет?..
– Леня, – он вдруг почувствовал ее руку на своей щеке, – к нам звонят. Это, конечно, к тебе.
Он встал и с твердым намерением выгнать любых посетителей открыл дверь. На лестничной клетке стояли Шляфман, Беспалов и Коробков. Последнее так поразило Чабанова, что он не мог ни пошевелиться, ни произнести ни слова. Дело в том, что первые двое встречались и знали о своем месте в Организации, а о Коробкове в ней знал только он сам.
– В чем дело?– Наконец проговорил он и тут же понял всю глупость своего вопроса.
Беспалов усмехнулся и шагнул через порог. Только тут Чабанов окончательно пришел в себя.
– Прошу.
Он пропустил их в прихожую и, стиснув зубы, молча смотрел, как ночные посетители снимают плащи.
– Сюда, – Чабанов провел их в кабинет.
Жена, прекрасно чувствовавшая настроение мужа, даже не вышла из гостиной.
Сели. Несколько секунд длилось тягостное молчание. Чабанов сображал как о Коробкове могли узнать его ближайшие помощники по, как он говорил, горячим делам. А гости, похоже, не знали с чего начать разговор.
– Не ломайте голову, – вздохнув, произнес Беспалов, – это я вычислил Александра Гурьевича. Дело не сложное, если знаешь вашу приверженность к толковым людям. Сегодня в крае нет экономиста сильнее Коробкова. Остальное было делом техники и человеческой психологии. – Он опять усмехнулся, – а я когда-то был неплохим сыщиком.
– Ладно, оставим это, – поднял руку Чабанов, – в конце концов, мой «мозговой центр» может себе позволить роскошь один раз собраться в моей квартире. Но давайте о деле, что привело вас ко мне?
Шляфман, по-мальчишески шмыгнув носом, проговорил:
– То, за что вы всех нас, каждого в свое время, привлекли в Организацию – трезвый расчет и ум. Сначала мы с Константином Васильевичем пришли к выводу, что пора кончать нашу подпольную деятельность. Потом к такому же решению пришел и Александр Гурьевич. Знаете, как это ни банально звучит, но сколько веревочке не виться, а конец будет. Кроме того, нынешние перемены вселяют в нас уверенность, что теперь можно жить и по-другому.
– И что же? – Усмехнулся Чабанов.
Он ни на секунду не допускал мысли, что эти смелые и решительные люди, не испугавшиеся вступить в поединок со всей советской милицией и комитетом государственной безопасности, теперь, когда все это уходило в прошлое, решили порвать со своим детищем – Организацией. Единственное, что могли их привести в его дом – это нехватка информации. Она способна породить не только страх и неуверенность, но и ненужные иллюзии. Они не видят, что на смену коммунистическому монстру уже пришел дикий запад. В русском варианте, как это представлял себе Чабанов, это был кровавый молох, способный погрузить страну в пучину новой революции. Похоже, они этого не знали или не хотели знать. Он собрался было сказать об этом, но Коробков достал из кармана блокнот.
– Я тут прикинул.
«Никак не может отвыкнуть от записей, – разозлился Чабанов, – сколько я ему об этом говорил!»
Экономист лизнул палец и стал быстро шелестеть узкими листочками.
– У каждого из нас, – Александр Гурьевич взглянул поверх очков на Чабанова, – миллионов по десять – пятнадцать долларов есть. Этого хватит не только детям, но и внукам.
– О чем вы говорите? – От удивления Чабанов забыл то, о чем хотел говорить с ними. – Во всем крае, да что там говорит, во всей этой разваливающейся стране нет силы, способной остановить нас или хоть в чем-то помешать. Наша служба безопасности может свернуть голову не только любому врагу или посеять хаос, но и, если понадобится, захватить власть… – Он махнул рукой и заставил себя замолчать, перевел дыхание и снова начал: