Тихая бухта
Шрифт:
— В гости придем — твоих медведей кушать. Готовь угощение.
— Я и без помощников съем, а то моим угощением и подавиться недолго! — заметил Чекрыга и, громко топая своими болотными сапогами, пошел к двери.
Тогда молодой ороч Савелька, внимательно наблюдавший за всеми, поднялся из другого угла, где он сидел у стены на корточках, и сказал:
— Чекрыга худой человек. Ороч богатый люди нет, наша бедный люди. Какой зверь убить, можно русский люди пополам. Так ороч думай. Мой в стойбища ходи, старикам говори. Скоро наши
И Савелька тоже вышел из избы.
А собрание вновь стало толковать, кому плыть на кунгасах в такую плохую погоду.
Но никому из рыбаков и охотников, громко споривших и горячо обсуждавших вопрос, не приходило в голову, что больше всех на свете хочется поехать в эту опасную дорогу двум мальчикам, все время крутившимся здесь в избе под ногами. Никто об этом не подумал. И Димка, вызвав Шурку на улицу, сказал:
— Шурка! А что, если мы попросимся?
— Не возьмут, — махнул Шурка рукой. — Не возьмут ни за что!
— А если без спросу? — Димка затаил дыхание.
— Надо подумать, — нахмурился Шурка. Потом он вдруг подмигнул Димке: — А страсть хочется!.. Пошли, Димка, отсюда, поговорим!.. — Он понизил голос и оглянулся на избу — не слышит ли кто-нибудь.
Наконец море устало от непрерывных схваток с ветром. Хотя по-прежнему еще шли на берег ряд за рядом свинцовые волны, но уже без прежней ярости. Ветер повернул на юг. Момент был удачный для выезда. Река уже готовилась стать, покрылась мелким льдом — салом — и текла не так стремительно. Морская вода далеко зашла в Тихую.
Добровольцы, отъезжающие на кунгасах, приготовили все с вечера.
Прокопович в это утро поднялся рано, со вторыми петухами, вышел на крыльцо, прислушался к ветру, потом, постучал в окошечко Савелию Петровичу и негромко крикнул:
— Ну, Савелий Петрович, будить народ надо. Пора! Самое время двигаться.
Собирались быстро. Провожатых не было, и никто не мешал при отправке. Вышли на двух кунгасах. Старые рыбаки и охотники во главе с Прокоповичем уселись в первый, большой кунгас и налегли на весла. Зажурчала вода по бортам, и скоро исчез из виду огонек, светившийся в окне сельсовета.
Бар прошли легко, только один раз качнуло. Было еще совсем рано, когда кунгасы вышли в открытую бухту.
— Ставь мачту: ветер попутный! — сказал Прокопович гребцам. — До утра я подежурю, потом Симонов руль возьмет. Остальные — спать. Все равно делать нечего.
Гребцы завозились, устанавливая мачту, до того пришвартованную к борту. Затем взялись за парус, который лежал в носовом отсеке. Когай полез туда. Наступив ногой на лежавшую там кипу брезента, он потянул к себе парус. Рядом кто-то чихнул раз и другой. Когай обернулся к Симонову:
— Ты чего расчихался? Будь здоров!
Однако старик Симонов вовсе не чихал и посмотрел на Когая с изумлением. Одна и та же мысль пришла им одновременно в голову. Они подняли брезент и, к своему удивлению увидели Димку, чихавшего спросонья от пыли. Когай посветил фонарем и тут же увидели и Шурку. Тот щурил глаза, протирал их руками. Свет фонаря и свежий ветер, обнявший их со всех сторон, мгновенно отогнали сон. Оба вскочили. Шурка молчал, а Димка умоляюще посмотрел на Когая, сказал:
— Вы, пожалуйста, не говорите никому, что мы здесь!
Когай, может быть, и промолчал бы до поры до времени, так как был добрый человек, но старик Симонов, не обращая внимания на мольбу Димки, во весь голос закричал: «Зайцев нашли!»
Охотники с любопытством собрались вокруг мальчиков. Прокопович, сразу же узнав Димку и Шурку, сердито сказал:
— Сейчас к Поворотному пристанем и высадим вас!
— Товарищ Прокопович, — попросил Димка, — не надо нас высаживать. Возьмите нас с собой. Мы вам пригодимся.
— Э, нет, ребята! Тут опасное дело.
— Вот и возьмите, раз опасное! — сказал Димка, не зная, что бы еще сказать неумолимому начальнику.
Но Шурка, более опытный, чем его друг, знал отлично, как тяжела всякая обуза в этой опасной дороге. Он вдруг предложил:
— Мы обед варить будем. Руль держать можем. Суп варить умеем, кашу. А провизия у нас своя есть. Вот.
Он указал на мешки, валявшиеся у их ног.
И в самом деле, они приготовились к дороге не хуже взрослых. В мешках у них лежали хлеб, рыба и даже чесноку и черемши немного. Одеты они были тепло и удобно. И, осмотрев ребят со всех сторон, Прокопович рассмеялся. А посмеявшись, стал колебаться в своем решении.
— Плохо, ребята, получается! — сказал он все-таки с сомнением. — Это значит — вы от отцов удрали?
— Ничего, — сказал Димка, — мы им оставили письмо, что с Прокоповичем уехали за продуктами. А раз мы с вами, они не будут беспокоиться.
— Когда же вы в кунгас залезли?
— А как только его снарядили, — ответил Шурка. — Сторож заснул, все спать пошли, а мы — сюда и тоже заснули. Думали, до утра никто нас не увидит, а тут Когай чуть нас не раздавил.
Рыбакам, отлично знавшим Шурку и Димку, понравилась проделка ребят. Когай, ни к кому не обращаясь, заметил:
— Да, с ними, пожалуй, веселее будет.
Его поддержали другие, и Прокопович сдался:
— Ну ладно, будь по-вашему. А вернемся — сам попрошу Савелия Петровича и Дмитрия Никитича выдрать вас хорошенько обоих.
Уголок, в который забились ребята, оставили им в постоянное пользование, и они опять улеглись.
Ветер дул не ослабевая, но холод не проникал через толстые тулупы, которыми гребцы прикрыли ребят. Скоро в кунгасе спали все, кроме Прокоповича. Он стоял на руле и по звездам, как по компасу, держал курс на юг.