Тихая гавань

Спаркс Николас

Они больше не выпьют кофе, не откроют бутылку вина, не посидят на крыльце. Она никогда не услышит смеха Джо, не увидит, как соседка многозначительно изгибает бровь, шутливо сетуя на непосильную домашнюю работу. И Кэти расплакалась, скорбя по чудесному другу, которого ей не довелось узнать при жизни.

Прошло довольно много времени, прежде чем она вернулась к письму. Уже совсем стемнело. Кэти поднялась с качалки и отперла входную дверь. Войдя, она присела за кухонный стол. Джо обычно садилась напротив, и, вспомнив об этом, Кэти отчего-то почувствовала себя спокойнее.

О’кей, подумала она, я готова тебя выслушать.

…но

всю жизнь друзья называют меня Джо. А ты зови меня, как тебе больше нравится. Знай, я уже считаю тебя своим другом. Надеюсь, что на другом конце этого письма ты будешь испытывать ко мне те же чувства.

Умирать  — странное занятие. Не стану утомлять тебя подробностями. Возможно, я проживу еще несколько недель или даже месяцев. Рискуя показаться неоригинальной, скажу: многое из того, что казалось страшно важным, действительно сразу утратило свою значимость. Я перестала читать газеты, следить за рынком акций, беспокоиться, будет ли дождливой погода во время моего отпуска. Зато я много думаю об основных событиях моей жизни. Я думаю об Алексе, каким красавцем он был в день нашей свадьбы. Я помню пересилившее усталость ликование, когда я впервые взяла на руки Джоша и Кристен. Это были чудесные малыши! Я клала их на колени и смотрела, как они засыпают. Я вообще могла смотреть на них часами, пытаясь понять, мой у них носик или Алекса, его глаза или мои. Иногда дети засыпали, сжимая в кулачке мой палец,  — я никогда не испытывала радости чище.

Только с появлением детей я вполне поняла, что такое любовь. Не пойми меня неправильно, я глубоко люблю Алекса, но к Джошу и Кристен любовь у меня совсем иная. Не знаю, как объяснить, да и надо ли?

Несмотря на мою болезнь, я считаю себя счастливицей, потому что мне было дано испытать оба вида любви. Я жила прекрасной, полной жизнью и знала любовь, которую многим не суждено узнать.

Но прогноз врачей меня пугает. Я храбрюсь перед мужем, дети еще слишком малы и не понимают, что происходит, но в редкие минуты, когда я остаюсь одна, слезы льются сами, и я удивляюсь, сколько же во мне воды. Понимаю, что не должна, но я неотступно думаю о том, что не поведу моих детей в школу и никогда больше не увижу их восторга в очередное Рождественское утро. Я не смогу помочь Кристен выбрать платье для выпускного или увидеть, как Джош играет в бейсбол. Я столько не смогу сделать вместе с ними… Иногда я прихожу в отчаяние, что буду не более чем зыбким воспоминанием к тому времени, как они сами пойдут под венец.

Как я скажу им о своей любви, если меня уже не будет?

И Алекс. Он моя мечта, мой товарищ, любовник и друг. Он прекрасный отец, но более того, он мой идеальный муж. Не могу передать, как уютно мне в его объятьях или как я жду, когда смогу улечься рядом с ним ночью. В нем есть непоколебимая гуманность, вера в правильность жизни, и у меня разрывается сердце, когда я представляю его одного. Поэтому я попросила его передать тебе это письмо, придумав способ заставить его сдержать слово и снова найти женщину, которая будет любить его и которую он сможет полюбить. Ему это необходимо.

Я прожила с ним в браке пять счастливых лет и была моим детям матерью еще более краткий срок. Теперь моя жизнь почти кончена, и ты займешь мое место. Ты станешь женой, которая состарится рядом с Алексом, и единственной матерью, которую

будут знать мои дети. Ты не представляешь, как ужасно лежать без сил, глядя на них, зная все это и сознавая, что я ничего не могу изменить. Иногда я мечтаю найти способ вернуться и убедиться, что с ними все в порядке.

Мне нравится верить, что я буду присматривать за ними из рая или являться во сне. Я притворяюсь, что мой путь не закончен, и молюсь, чтобы моя бесконечная к ним любовь позволила сбыться этой мечте.

А теперь на сцену выходишь ты. Хочу тебя кое о чем попросить.

Если ты сейчас любишь Алекса, люби его всегда. Пусть он снова смеется и дорожит временем, которое вы проводите вместе. Гуляйте, катайтесь на велосипедах, лежите в обнимку на диване и смотрите фильмы, укрывшись одеялом. Готовь ему завтрак, но не избалуй, позволяй готовить завтрак и для тебя, давай ему возможность проявить внимание. Целуй его, занимайся с ним любовью и считай себя счастливицей, раз встретила такого мужчину, ибо Алекс на деле докажет, что ты не ошиблась с выбором.

Еще я хочу, чтобы ты любила моих детей так же, как я. Помогай им с домашним заданием, целуй поцарапанные локти и коленки, чтобы быстрее зажило. Гладь их по головам, когда они спят, и уверяй, что перед ними открыты все дороги, пусть выбирают любую. Подтыкай им одеяло по ночам и подсказывай слова молитвы. Собирай им в школу завтрак, позволяй самим выбирать друзей. Обожай их, смейся с ними, помоги вырасти добрыми и самостоятельными. Отданную им любовь они со временем вернут сторицей, хотя бы потому, что их отец Алекс.

Я умоляю тебя, пожалуйста, сделай это для меня. В конце концов, теперь это твоя семья, а не моя.

Я не завидую и не ревную, что ты меня заменишь. Как я уже сказала, я считаю тебя своим другом. Ты сделала счастливыми моего мужа и детей, и мне только жаль, что я не поблагодарю тебя лично. Все, что я могу сделать,  — это заверить тебя в моей вечной признательности.

Если тебя выбрал Алекс, знай — я тоже тебя выбираю.

Духом твоя подруга,

Карли-Джо.»

Дочитав письмо, Кэти вытерла слезы и нежно погладила строки, после чего свернула желтые листы и убрала обратно в конверт. Она сидела, думая о просьбе Джо, зная, что выполнит ее последнюю волю.

Не из-за письма, а потому, что Джо сама мягко убедила ее дать Алексу шанс.

Кэти улыбнулась.

— Спасибо, что поверила в меня, — прошептала она.

Джо оказалась права во всем. Кэти влюбилась в Алекса, полюбила его детей и уже не представляла без них жизни. Пора ехать домой, подумала она. Время возвращаться к семье.

Луна сияла в небе блестящим белым диском. Кэти легко нашла дорогу к джипу. Перед тем как сесть за руль, она оглянулась на коттедж Джо.

Там горел свет, а оконные рамы были ярко-желтого цвета. В свежевыкрашенной кухне она увидела Джо, стоявшую у окна. На таком расстоянии трудно было разглядеть наверняка, но Кэти показалось, что Джо улыбается. Соседка сердечно помахала рукой на прощание, словно напоминая, что любовь иногда может невозможное.

Стоило Кэти моргнуть, и коттедж вновь стал заброшенным и темным. Не было света, исчезла Джо, но в вечернем бризе слышались последние слова прощального письма: «Если тебя выбрал Алекс, знай — я тоже тебя выбираю.»