Тихая, как последний вздох
Шрифт:
Дороти открыла кран над ванной, накинула халат и вышла. Миновав библиотеку и узкий темный холл, она подошла к входной двери. На соломенном коврике стояла бутылка молока. Дороти взяла ее и заперла за собой дверь. Только сейчас она обнаружила на полу холла большой конверт, брошенный через щель для писем. Она подняла его и вернулась в ванную комнату, поставив по пути молоко на столик в кухне. Дороти сняла халат и ступила в ванну, не закрывая кран. Затем взяла конверт и разорвала его. Взглянув на буклет, она распечатала второй конверт:
«Аманда Джадд и КВАРЕНДОН ПРЕСС имеют честь…»
Она быстро прочла письмо один раз, затем второй и машинально закрыла кран, потому что вода уже достигла края ванны. Потом обронила письмо на коврик и окунула руки в воду. Несколько минут она лежала с закрытыми глазами. Событие обещало быть интересным, а поскольку собирался весь цвет общества, от которого в известном смысле зависело ее существование, следовало бы там присутствовать. Внезапно она нахмурилась.
— Нет, его там не будет… — прошептала Дороти, — а если б даже был, — она пожала плечами, — пожалуй, он уже перестал меня ненавидеть. Прошло столько времени. Три года? Нет, четыре…
Она потянулась за губкой, спрашивая себя, с какой это целью КВАРЕНДОН ПРЕСС устраивает всю эту потеху. Улыбки уже не было на ее лице.
Когда она вышла из ванной комнаты, красивый смуглый юноша сел в постели и сладко зевнул.
— Кофе, — прошептал он. — Умоляю.
— Повелевай! — она подошла и поцеловала его. — Любой твой приказ будет выполнен без промедления.
Но она ошиблась. Некоторое промедление все же возникло. Это случилось из-за того, что он вдруг протянул руки, обнял ее за плечи и привлек к себе. Она закрыла глаза и обняла его с неясным чувством, что обнимает кого-то другого. Впрочем, это чувство исчезло так же быстро, как и возникло. Поцелуи, которыми смуглый юноша покрывал ее тело, не давали собраться с мыслями. Она лениво решила, что пока не будет думать о предстоящей встрече в замке с этим грозным названием… каким же названием? Она стала дышать все быстрее. Мистер Кварендон, его гости, ее воспоминания и черное каменное строение с зубчатой башней заколыхались, погрузились в розовый туман и исчезли.
IV
Знак вопроса
В детстве лорд Фредерик Редленд не проявлял даже тени тех пристрастий, которые впоследствии почти полностью овладели его умом. Будучи мальчиком, за пять лет, проведенных в Хэроу Скул, он прочел ровно столько же детективных романов, сколько прочел бы за это время любой другой мальчишка, а может даже меньше, поскольку не отличался особой живостью ума и, не желая плестись в хвосте, должен был проводить над школьными учебниками больше времени, чем другие.
Все изменилось во время последних, перед окончанием школы, каникул. Он проводил их в старинной резиденции Редлендов в графстве Саррей и однажды вместе с отцом отправился поохотиться на фазанов. День выдался солнечный, безветренный и тихий. Они шли в десятке шагов друг от друга, но фазаны явно переместились сегодня в другую часть обширного парка, потому что их нигде не было видно.
Внезапно юный Фредерик остановился. Отец еще какое-то время продолжал идти вперед, но, обернувшись, заметил, что сын стоит, глядя на нечто, лежавшее рядом с буйно разросшимся кустом можжевельника.
— Что ты там увидел? — крикнул он.
Мальчик не ответил. Он поднял руку, призывая отца движением ладони.
Спустя минуту они стояли рядом, разглядывая лежавшую в траве девушку в мини-юбке и белой блузке. У нее были стройные ноги и загорелые руки. Ее длинные светлые волосы слиплись от уже почти черной, запекшейся крови. То, что осталось от лица…
— Не смотри, — сказал отец, осторожно прикоснувшись к его плечу.
— Почему, папочка? Я уже взрослый. Меня это не пугает.
Старый лорд вздрогнул. Голос сына прозвучал так спокойно, будто в траве лежал убитый фазан.
— Идем домой, — сказал отец. — Надо немедленно сообщить в полицию. Это не похоже на несчастный случай.
— Это убийство, — Фредерик оглянулся на лежавшее в траве тело, прежде чем двинулся за отцом. — Никто не может нанести сам себе подобные раны.
Потом приехала полиция, машина с врачом и двумя санитарами, какие-то люди расставили штативы на поляне, а шеренга полицейских медленно прочесала весь парк и отрезок ведущей к нему дороги в поисках следов. Много дней велись опросы всех, кто жил поблизости или случайно оказался в этой околице. Но девушки никто не знал, и нигде не обнаружился дом, в котором бы ждали ее возвращения. Никто ничего не видел, не слышал и не встречал подобным образом одетой молодой женщины.
Имя убитой, равно как имя убийцы, так никогда и не было открыто.
А трава в парке продолжала расти по-прежнему, словно ничего не произошло.
Но произошло многое.
Фредерик под влиянием этого потрясения купил учебник криминалистики, который оказался собранием ужасающих снимков и рисунков. Бывая в Лондоне, Фредерик заходил в музей восковых фигур мадам Тюссо, где можно было увидеть орудия преступления, правдиво воссозданные интерьеры, забрызганные кровью жертв; веревки, с петлей на конце, именно те, действительно те, на которых повисли убийцы, и посмертные маски известных и менее известных жертв.
Вначале он читал разные книги, но позже детективная литература начала вытеснять остальное. Когда он оказался в Кембридже, его маленькая студенческая квартира постепенно заполнилась полками, набитыми книгами, цветные и блестящие обложки которых отчаянно кричали о морозящих кровь деяниях.
Шли годы. Умер отец. Когда Фредерик произнес свою первую и одновременно последнюю речь в Палате лордов, он безгранично поразил всех тех, кто знал его с малых лет и неизменно считал глупцом. Речь получилась прекрасной, она касалась роста преступности в Англии, а выступавший с невероятной доскональностью знал всю статистику, мотивы, криминогенные явления и деятельность полиции на всей территории страны и во всех важных для криминалиста средах. Впечатление было потрясающим, тем более что выступающий не пользовался никакими записями, а говорил по памяти.
Однако лорда Фредерика не интересовали ни политическая карьера, ни какой-либо государственный пост, связанный с поисками преступников или актами правосудия. Он почти полностью отошел от общественной жизни. К счастью, он унаследовал большие деньги. Он был настолько богат, что мог посвятить себя тому, что стало для него такой же неудержимой страстью, как для иных лошади или женщины: собиранием всего, что связано с преступлением. По сравнению с коллекцией, которую он собирал в течение последних двадцати пяти лет, раздел ужасов Музея мадам Тюссо казался невинной выставкой для благовоспитанных детишек. Мир не знал собрания столь одностороннего и столь поражающего воображение: коллекцию открывали два египетских папируса времен XI династии, говорящие о преступлении и наказании; она содержала ассирийские орудия пыток и критский кинжал с двумя лезвиями, затем следовали средневековые камеры пыток с их «позорными столбами» и «матрешками» с обращенными внутрь острыми клинками, а заканчивалась она плюшевыми витринами, где хранились пули, извлеченные из тел людей очень известных и известных не очень: президента X, священнослужителя V и бесконечного множества других.