Тихая ложь
Шрифт:
Парень лет двадцати пяти, сидящий через пару мест от Елены, тянется к тарелке, которую перед ним опускают, но девушка, ставящая тарелку, быстро убирает ее из его рук.
— Кева сказала, что ты на диете. Она делает тебе салат. — Девушка шлепает его по затылку и ставит на стол две последние тарелки.
— Ната, милая, не поступай так со мной, — кричит парень ей вслед, когда она возвращается на кухню. — Я умираю от голода. Ты же знаешь, я не могу работать, когда голоден.
Все игнорируют его нытье и набрасываются на еду. Я беру кусок хлеба из ближайшей миски и начинаю
Мне трудно понимать полные предложения, потому что у меня нет опыта разговорного сербского языка, особенно при таком количестве говорящих одновременно людей. Мое внимание переключается с одного разговора на другой, но я улавливаю лишь отдельные фрагменты и только часть смысла. Кажется, большинство разговоров крутится вокруг какого-то важного события и новых мер безопасности.
— Pop treba da se vidi sa ludim Rusom u vezi isporuke (с серб. Поп должен встретиться с сумасшедшим русским по поводу доставки), — говорит большой татуированный мужчина, сидящий напротив Елены.
Вилка замирает на полпути к моему рту. Поп? Это значит священник. Священник встречается с сумасшедшим русским для чего-то, связанного с пересылкой? Среди них есть священник? Что делает священник — благословляет контейнеры с наркотиками? Я пытаюсь подслушать, что он скажет дальше, но парень снова набивает рот яйцами.
В другом конце комнаты дверь кухни снова открывается, и в нее входит пожилой мужчина. У него совершенно белые волосы, собранные в короткий конский хвост. В сочетании с длинной белой бородой это делает его похожим на Санта-Клауса. Правда, на очень странного Санта-Клауса, поскольку одет он в армейские зеленые тактические штаны, такую же футболку и наплечную кобуру с двумя пистолетами поверх. К бедру пристегнуты ножны для ножа. Крутой Санта присаживается, достает из ножен зловещего вида нож и начинает резать им бекон.
— Кто это? — спрашиваю я Елену.
— О, это Бели. Наш садовник.
— Садовник? Что именно он сажает?
— Тюльпаны — его любимые, представляешь?
— Нет. — Я фыркаю.
— Они с Кевой ненавидят друг друга. Пару лет назад он посадил вокруг дома белые лилии, и Кева попросила одного из парней их скосить, потому что, по ее словам, это похоронные цветы. Теперь Бели следит за тем, чтобы сажать их каждый год, выбирая каждый раз другое место.
— Что ж, не похоже, что здесь все скучно. А какая роль у тебя?
— Большую часть времени я работаю с Мирко. Он отвечает за логистику. — Она кивает в сторону сидящего рядом парня с салатом. — Он организует грузовики и маршруты, а я ему в этом помогаю. Но он также отвечает за наблюдение здесь и в “Naos”. И еще я помогаю Кеве отмывать деньги.
— Кеве? — Я смотрю в конец стола, где женщина, о которой идет речь, наливает кофе какому-то парню. — Я думала, она кухарка.
Елена смеется.
— Да, она готовит еду для всех, оказывает первую помощь, когда это необходимо, и следит за тем, чтобы все деньги, которые приносят, проходили через “Naos” и выходили чистыми.
— Ничего себе. — Я качаю головой. — А почему вы называете ее Кевой? Это прозвище?
—
— Наверное, это странно, когда пятьдесят человек называют тебя "мамой". — Я еще раз окидываю взглядом стол. — Не могу поверить, что все они живут здесь. Это похоже на отель.
— О, это совсем не похоже на отель, поверьте мне. — Она хмыкнула. — Скорее, военная база.
— Значит, Драго настаивает на том, чтобы все жили здесь?
— Боже, нет. Он часто ворчит по этому поводу, но позволяет нам остаться, — говорит Елена между укусами. — Когда мы с Йованом несколько лет назад присоединились к организации, нам дали комнату на втором этаже. Она должна была быть временной, чтобы мы могли познакомиться со всеми и посмотреть, как все работает, поскольку здесь основная операционная база. Но в итоге мы остались. — Она проводит рукой по столу. — С остальными было то же самое. Они чувствуют себя здесь в безопасности.
— Потому что дом хорошо охраняется?
— Нет. Из-за Драго. Люди тянутся к нему. С ним они чувствуют себя в безопасности.
Я пытаюсь представить, как можно жить в одном доме с таким количеством людей. Невероятно. Абсолютное безумие. На моих губах появляется небольшая улыбка. Это похоже… на волчью стаю в моем рассказе.
— Я думаю, это потому, что они знают, что Драго готов принять пулю за любого из них, — продолжает она. — Они не раз были свидетелями того, как это происходило.
Моя голова резко возвращается к Елене, улыбка исчезает с моего лица.
— Что?
— Его подстрелили во время нападения на лагерь несколько лет назад. Несмотря на то, что в карауле было много ребят, которые должны были отбиваться от нападавших, Драго первым выбежал наружу. В него попали, когда он прикрывал позицию, оставшуюся незащищенной из-за ранения одного из солдат".
Я представляю, как пуля пробивает грудь моего сварливого мужа, и по моему телу пробегает дрожь. Елена, похоже, не замечает моего расстройства, потому что продолжает болтать.
— Да и удобнее, когда большинство людей находятся в одном месте. Это значительно упрощает организацию работы. — Она показывает жестом через стол на парня, который говорил о священнике. — Это Адам. Он дружит с Драго уже давно, еще в Сербии, а сюда переехал лет пятнадцать назад или около того. Он командует пехотинцами. Что касается остальных ребят, то здесь нет строгих должностных обязанностей. Каждый делает то, что нужно. Транспорт. Доставка. Охранные смены. Некоторые из них при необходимости работают в клубе в качестве дополнительной охраны.
— Окей… — Я киваю, как будто все это имеет смысл. Только это не так. В Cosa Nostra у каждого члена есть очень строгие должностные инструкции и обязанности. Повара готовят еду. Они не отмывают деньги. Я еще раз оглядываю всех сидящих за столом. Как может функционировать преступная организация с такой неопределенной структурой?
— Как одна большая счастливая семья.
— Ой! Я забыла про Тару. Сестра Драго, — добавляет она.
— У Драго есть сестра?
— Да. Она жила здесь, в этом доме, но на прошлой неделе съехала.