Шрифт:
С самого утра поднималась кипрская жара, день предвещал быть знойным, как и предшествующие ему дни. Казалось, номер курортного отеля вобрал в себя всю духоту уличного пекла, не спасали от жары ни темные плотные шторы на окне, ни прохладный кафельный пол. Не переставая, натужно шумя и иногда посвистывая, работал кондиционер, принося лишь небольшое облегчение разморенным телам отдыхающих. Светланка, восьмилетняя племянница Ритки, довольно-таки шумная, всегда всем недовольная особа, вошла в открытую настежь дверь номера и ворчливо буркнула тете:
– Рита, где зарядник? У меня планшет сел.
– Там. На столике
Светланка в нерешительности посмотрела на тумбочку, где ровными рядами, словно по линеечке, выстроилось неимоверное количество Риткиной косметики. Племянница, нахмурив брови, недовольно прошипела под нос:
– Ужас… – и, встретившись в отражении зеркала со строгим взглядом скошенных на нее тетиных глаз, молча примостила на край зеркальной тумбы планшет, предварительно подключив зарядку к розетке, и легко, вприпрыжку покинув номер, выскочила в открытую дверь на улицу, громко мурлыкая любимую навязчивую песню:
– О боже, какой мужчина. Я хочу от него сына…
Ритка терпеть не могла эту песню певицы Натали, называя ее слащавой попсой, и, придерживая маску на лице кончиками пальцев в области подбородка, сердито, нервным голосом одернула племянницу:
– Света, прекрати орать. Соседей разбудишь, нормальные люди еще отдыхают, – процедила Ритка сквозь зубы. – И как ее отучить от этой песенки? – она обратилась в никуда, так как племянницы и след уже простыл, но все же повышенным тоном, даже изловчилась язвительно произнести последнее слово.
Арина с Риткой до завтрака в кафе отеля решили наложить на лицо освежающие, с подтягивающим эффектом тканевые маски. И вот уже пятнадцать минут лежали неподвижно на своих кроватях, изредка перебрасываясь репликами, и мельком смотрели по плазме, висевшей на стене, российские новости.
За два дня, проведенных на Кипре, их тела не приобрели южный загар, о коем они вожделенно мечтали, а заметно, неровными пятнами покраснели, и девушки решили хоть как-то реанимировать поврежденную кожу хотя бы на лице. А то без слез невозможно было смотреть на себя в зеркало.
Соседями, о покое которых переживала Ритка, с левой стороны их номера была семья пятидесятилетних немцев – худощавый мужчина с высокой, жилистой женой, все спортивное, подтянутое тело которой было разукрашено цветными татуировками. Даже с виска на щеку спускалась чешуйчатая змейка, высунув ядовито-красный язык. И их тридцатилетняя дочь, довольно-таки упитанная, с пышными формами девица, не в пример родителям. В белобрысые, выцветшие на солнце волосы дочери туго вплетались искусственные розовые пряди, веснушчатое лицо как-то не запоминалось с первого раза, не было, что ли, в нем обычной выразительности, что делает человека запоминающимся.
Вчера немцы вернулись в свой номер поздно, и только за ними закрылась дверь номера – тут же принялись громко скандалить. Дочь пыталась утихомирить родителей, вставляя редкие реплики в их перебранку, но видя безрезультатность своих попыток, вышла на улицу, со скрежетом протащив железный стул по керамической плитке крыльца, села за круглый металлический столик и больше не вмешивалась в спор родителей до окончания брани.
Арина поморщилась от сводящего зубы скрежета, а Ритка легко подскочила с кровати, пробежала на цыпочках к выходу и плотно прикрыла дверь-купе номера, которую девушки специально оставляли приоткрытой на ночь: прохладный вечерний воздух проникал в просторное помещение отеля и помогал легче уснуть.
– О боже, – тихо прошептала Ритка. Ей выразительная брань соседей тоже не давала уснуть, и она, заметив, что подруга еще бодрствует, обратилась к Арине, ложась в кровать рядом с мирно посапывающей Светланкой. – Представляешь, мужику полтинник, а он приревновал жену в ночном клубе к какому-то хмырю. Вот это я понимаю, жаркая любовь.
– А ты-то откуда знаешь? – нехотя отозвалась Арина, лежавшая на спине. Она неторопливо перевернулась на бок, в сторону Ритки.
– Так я же в школе немецкий учила, кстати, довольно успешно. И как видишь, не забыла еще. Это я потом стала для себя, с перспективой на будущее, английский изучать, ну так, на всякий случай. И вот видишь, здесь он пригодился, хотя говорю не ахти как, но главное – понимаю, о чем говорят. А у тебя как с иностранным языком?
– Ты спрашиваешь об английском?
– Угу, – сонно буркнула Ритка.
– В пределах школьной программы. Немного понимаю, немного говорю, – ответила Арина, но вдруг услышала мерное сопение подруги и подумала: «Ну Ритка дает, мы уже два дня на Кипре, а она только сейчас решила выяснить, владею ли я иностранным языком».
Действительно, Арине пока не представилась возможность продемонстрировать свои познания в иностранном языке. И в этом нет ничего удивительного. За эти два так быстро пролетевших дня все организаторские мероприятия Ритка брала на себя, считая себя докой в этом деле. Ну как же, она уже второй раз на Кипре, а Арина новичок. Да, кстати, Арина была и не прочь отдать бразды правления их отдыхом Ритке, для себя решив просто отдохнуть беззаботно и легко, не принимая близко к сердцу мелкие неурядицы и неприятности, отдаваясь во власть ласковому морю, теплому песку и прекрасному кипрскому солнцу.
Да и какие здесь могут быть неприятности? Если только такая неприятность, как сгоревшая на солнце кожа на лице и плечах. Арина считала, что это такая проходящая со временем мелочь, что и беспокоиться не о чем. Ритка же просто сходила с ума от своей обгоревшей кожи, беспрестанно рассматривая лицо и плечи в огромном зеркале номера, охая, ахая и тяжело вздыхая. У нее ну никак не входило в планы в первые же дни отпуска получить солнечные ожоги.
А вообще, если честно сказать, Арина всегда изумлялась способности Ритки ставить перед собой конкретные цели и добиваться их осуществления, как ей казалось, без особого труда. И как только Ритке это удавалось, Арина понять не могла. Казалось, ей помогали сами боги, не чиня препятствий в виде непредвиденных обстоятельств.
Итак, вернемся к соседям. С правой стороны номера девушек отдыхали их соотечественники – семья из Рязани. Родители, которых никоим образом нельзя назвать молодыми, Люба и Виктор, и двое их детей, Саша и Маша – все четверо были с совершенно выцветшими, белокурыми волосами. Первоначально Арина подумала, что очаровательные ребята – их внуки, но Люба называла их дочкой и сыном, хотя родителям на вид было около пятидесяти. Вчера вечером рязанская семья взяла машину напрокат и уехала к Любиной давнишней подруге в соседний курортный городок Протарас.