Тихие слова любви
Шрифт:
– Пожалуйста, не надо, – попросила я. – Честное слово, я лучше закажу еду на дом и буду смотреть подряд все серии «Скандала».
– Звучит не слишком весело, – погрустнела Элейн. – И кто доставляет еду на дом в Рождество?
– «Тайская вкуснятина», – улыбнулась я. – Они открыты круглый год. Видишь? У меня все продумано.
Элейн вздохнула.
– Ну хотя бы подари себе букет цветов.
– Это я, пожалуй, могу сделать, – улыбнулась я.
– Как идет бизнес? – поинтересовался Мэтью.
– Отлично, – ответила я. – Можно даже назвать это бумом.
Если в моей жизни и было что-то постоянное, то это цветы. Моя бабушка Розмари открыла магазин «Цветочная леди» на рынке Пайк-плейс в 1945 году, вскоре после войны. Когда в 1980-х годах бабушкины пальцы изуродовал артрит, моя мама Энни стала хозяйкой магазина и владела им до самой смерти. Она умерла, когда мне было восемнадцать. Пока я училась в колледже, магазин держала на плаву мамина помощница. Потом за дело взялась я.
Я выросла в этом магазине. Я подметала листья и лепестки, сидела за кассой и даже помогала бабушке составлять букеты.
– Ты прирожденный флорист, – снова и снова повторяла мне она. – Мы умеем достучаться до людей, заставить их почувствовать красоту.
Полагаю, бабушка была права. У мамы тоже был этот дар. Мы уже родились со знанием того, как подобрать розы и фрезии так, чтобы помочь мужчине сказать женщине о своей любви. Мы умели соединить хризантемы и желтые тюльпаны, чтобы они выражали искреннее раскаяние.
В это время года я всегда тосковала о маме. Она любила Рождество и к этому дню украшала нашу квартиру так, что в ней не оставалось свободного места, всюду были гирлянды из кедра и вечнозеленые букеты. Она никогда не соглашалась поставить маленькую елочку. Несмотря на недостаток места, мы всегда притаскивали с рынка самую большую благородную ель из всех, имевшихся в продаже.
Рак у мамы заявил о себе как-то совсем неожиданно. В каком-то смысле это было благом, потому что долго она не страдала. Между диагнозом и ее смертью прошло всего несколько недель. Мне не хватило времени спросить ее о том, о чем мне нужно было ее спросить: о жизни и о любви. Я оказалась лицом к лицу с неотвратимой потерей самой главной женщины в моей жизни, подавленная мыслью о том, что мне нужно успеть усвоить ее житейскую мудрость за несколько оставшихся дней.
В день ее смерти я собиралась с утра принести ей цветы, как делала это каждые несколько дней. Но врач позвонил мне в шесть утра. Он сказал, что я должна немедленно приехать, поскольку маме осталось жить всего несколько часов. Я приехала в больницу с пустыми руками, мучаясь мыслью о том, что вот-вот потеряю своего самого дорогого человека, и сожалея, что рядом с ней в эти минуты не будет ее любимых цветов.
Сидя в маминой палате, я услышала стук в дверь. На пороге появилась молодая женщина с бейджиком волонтера. Она робко улыбнулась и прошептала:
– Прошу прощения. Моя руководительница велела отнести эти цветы вашей маме.
В тот момент я даже не задумалась о том, откуда мама знает руководительницу добровольных помощников. Мне это казалось несущественной деталью. И потом, мама заводила друзей очень легко и при любых обстоятельствах, даже на пороге смерти.
– Спасибо, – поблагодарила я и взяла вазу с удивительным сочетанием цветов бледно-зеленых оттенков. – Очень изысканный букет. У вашей руководительницы потрясающий вкус. Прошу вас, передайте ей нашу благодарность.
Мама улыбнулась, увидев вазу. Она прошептала хриплым голосом:
– Последний раз я видела такую композицию, когда была здесь, в этой больнице. Тогда я только что родила тебя, моя дорогая.
По щекам мамы снова покатились слезы.
– Но знаешь что? Я так и не узнала, кто прислал эти цветы. В букете не было карточки.
Я до сих пор помню, с каким трудом сдерживала слезы, глядя на маму, которая трясущейся рукой попыталась коснуться одной из зеленых роз в вазе, чьи лепестки были такими же прозрачными, как и ее бледная кожа.
Вспоминая то октябрьское утро, когда мама умерла, я все время видела ее лицо: выражение глаз, желание задержаться в этом мире хотя бы еще на несколько минут. Потом в палату вошел врач и попросил меня выйти с ним для разговора наедине. Мне не хотелось оставлять маму. Каждая секунда была драгоценной.
Но мама улыбнулась и в последний раз обратилась ко мне:
– Моя дорогая Джейн, у тебя всегда были глаза цвета молодой зелени, – мама коснулась рукой моей щеки. – Как первые листочки на деревьях, как цветы в этой вазе. Ты особенная, моя красавица-дочка. Ты уникальная.
Из моих глаз хлынули слезы. Я не могла больше сдерживаться.
– Иди, поговори с врачом, – мама махнула рукой в сторону двери. – И принеси мне кофе, пожалуйста, – она улыбнулась. – И никакого растворимого. Только эспрессо. Я хочу в последний раз почувствовать вкус настоящего кофе.
– Я сейчас вернусь, – пообещала я, – я только на минуту.
Я легко коснулась пальцами маминой щеки. Но когда я вернулась с чашечкой двойного эспрессо, мама уже умерла.
Мэтью поцеловал Элейн и помахал мне рукой.
– Веселого Рождества, – пожелал он, и тут в моем кармане зазвонил телефон.
– Веселого Рождества, – с улыбкой ответила я и достала аппарат. Звонил мой старший брат Флинн.
– Привет, – сказала я.
– Привет, – голос брата звучал грустно. Это было типично для моего братца-меланхолика. Мама говорила, что таким же был и наш отец. Если для меня смысл жизни составляли цветы, то для Флинна – искусство. Он был художником, пользующимся определенной известностью на Северо-Западе. Он открыл свою галерею несколько лет назад, чтобы окружить себя такими же служителями искусства. Предприятие оказалось удачным. Оно приносило прибыль и помогло ему стать признанным лидером артистической богемы Сиэтла.
И мой брат по-прежнему был красавцем. Если хотите знать мое мнение, то Флинн всегда был слишком красивым. Пока мы росли, все мои подруги в него влюблялись. И это происходило до сих пор. Флинн был неотразим со своими густыми темными волосами и легкой щетиной на подбородке. Ему уже исполнилось тридцать пять лет, но у него не было ни малейшего желания остепениться. Я даже не уверена, любил ли он когда-нибудь женщину по-настоящему. В жизни Флинна всегда было много женщин.