Тихий дом
Шрифт:
– Почему туда раньше никто из сталкеров не ходил? – спросила Марго.
– Наверное, из-за охранников, – неопределенно ответил Адель.
Костя полагал, что дело совсем в другом, но, разумеется, промолчал.
Марго тоже не стала уточнять, переспрашивать. Она ушла домой: матери пора было на работу, а значит, ей нужно вернуться к шести. Работала мать в ресторане, и когда трудилась во вторую смену, настаивала, чтобы дочь к ее уходу была дома.
– Как будто я не могу смотаться хоть на всю ночь, когда она свалит! – закатывала глаза Марго.
Однако же никогда
Аделя никто никогда не контролировал, он делал что хотел. За Костей приглядывали, да еще как, но на выходные родители уехали на дачу, поэтому он был свободен.
– Никого в дом не приводи и чтобы не позже девяти вернулся! Не дай бог приеду и увижу, что ты притон устроил – пеняй на себя! – Мать говорила сердито, будто сын уже проштрафился. Суровая и гневливая, она старалась держать Костю в строгости, хотя он не делал ничего, что могло бы заставить ее не доверять ему.
Отец, ничего не говоря, стоял за спиной матери. Костя подсознательно ощущал, что ему неловко за ее слова, что его строгий непроницаемый вид – сплошное актерство. Просто отцу кто-то когда-то внушил, что родители должны выступать в вопросах воспитания единым фронтом, потому он и не поддерживал Костю. Только разве семейная жизнь – это война? Может, если бы отец хоть раз вмешался, одернул мать, принял сторону сына, они смогли бы стать ближе друг к другу, как это было давно, когда Костя был маленьким.
– Чего тебе приспичило пойти в Тихий дом именно сейчас? – спросил Костя, когда они остались одни.
– Не откладывай на завтра то, что хочется сделать сегодня, – отшутился Адель.
Некоторое время они сидели молча, думая каждый о своем. В этом и состоит отличие настоящей дружбы от приятельства: можно молчать, не испытывая неловкости.
На квадратных школьных клумбах цвели нарядные бархатцы. Пустой и притихший двор выглядел покинутым и забытым, как это всегда бывает во время каникул, и сам Костя показался себе таким же брошенным, никому не нужным.
– Она тебе очень нравится? – неожиданно для себя спросил он. Дыхание сбилось, сердце заколотилось так, что Костя был вынужден напомнить самому себе: неважно, что скажет друг! Пусть Марго с Аделем хоть поженятся – ему-то какая разница!
– Кто? Марго? – зачем-то уточнил Адель.
Косте показалось, что щеки его слегка порозовели. Хотя, возможно, это был просто отсвет закатного солнца.
– Угу, – качнул он головой.
– Не знаю, не думал, – сказал Адель, отвернувшись в сторону, и Косте сразу стало ясно: думал как миленький. – А тебе, значит, нравится?
Адель быстро переходил в атаку, заставляя другого оправдываться. Костя не умел реагировать и отвечать, как Адель, но глухая тоска, которая охватила его, придала злости, поэтому он огрызнулся:
– Я при чем? Твоя девушка!
Адель повернул голову и пристально посмотрел на друга. Судя по всему, увиденное его удовлетворило, потому что он не стал больше играть в словесный пинг-понг и проговорил:
– Раньше думал, да. А теперь не знаю.
Марго училась в параллельном классе, встречаться с Аделем они начали в марте.
– Что так? – спросил Костя и вдруг с удивлением осознал, что прежде Адель проводил с Марго наедине почти все время, а теперь они все чаще оказывались втроем, словно общество девушки стало его тяготить. Марго никогда не выказывала неудовольствия, не фыркала, увидев Костю, не давала понять, что он третий лишний. Вроде бы принимала его присутствие как должное. По крайней мере, делала вид.
В ответ Адель только пожал плечами.
– У вас… было уже? – решился Костя.
Он никогда не задавал этого вопроса. Наверное, боялся услышать положительный ответ, подкрепленный детальным рассказом. Но Адель вдруг помрачнел, покраснел – сейчас Костя был в этом уверен, губы его искривились, словно он хотел сказать что-то, но не смог. А потом расхохотался злым смехом и издевательски процедил:
– Хорош, Костарь! В твоих умных книжках разве не пишут, что невежливо задавать взрослым такие вопросы?
Костя задохнулся от обиды. Адель все равно что назвал его «ботаном», да еще и выставил малолеткой, сующим нос в чужие дела!
«Никуда я с ними не пойду! – промелькнуло в голове. – Вообще больше близко не подойду к этому уроду!»
Он вскочил с лавки и хотел сказать что-то веское, чтобы сразу поставить Аделя на место. На ум ничего подходящего не приходило, да это и не потребовалось, потому что друг тоже встал рядом и тронул его за плечо.
– Костарь, я скотина. Честно, не знаю, зачем я это сказал. Извини. – И улыбнулся обезоруживающей, слегка сконфуженной улыбкой.
Злость на Аделя мигом прошла.
– Ладно, – буркнул он и снова сел на скамейку. Опасную тему решил больше не затрагивать. Захочет – сам скажет.
Адель одним легким движением смял банку из-под энергетика и метким броском отправил ее в урну. Костя ощутил укол зависти – знакомое с детства ощущение, смешанное с восхищением.
Ловкость, изящество, грация были у Аделя врожденными. Любая одежда на нем казалась модной, и даже волосы, которые он с зимы стал осветлять, всегда, в любую погоду, лежали так, будто он пять минут назад вымыл их и уложил. Все у него получалось само собой: не нужно было часами тренироваться, чтобы, непринужденно дернув плечом, сбрасывать куртку, или заплывать дальше всех, или забивать мяч в ворота.
Костя же был сутуловатым, длинным и худым, как полвесла. Знал, что может жизнь положить, работая над собой, но все равно будет спотыкаться на ровном месте, задевать и ронять хрупкие предметы и выглядеть так, будто только что встал с постели и не успел привести себя в порядок. Хорошо, хоть прыщи с физиономии сошли. У Аделя, понятное дело, их и не было.
«Конечно, Марго выбрала его», – пришла мысль. Костя тут же затолкал ее подальше, на задворки сознания.
– А вот и я!
Марго подошла неслышно, со спины, и он вздрогнул, услышав ее голос.