Тихий городок
Шрифт:
— Чуешь, комбат? Кажись, у Красных Скал.
Командир сотни тронул за локоть идущего рядом майора, остановился. Серенко замедлил шаг, прислушался. Издалека едва слышно доносилась стрельба. Отрывистая, глуховатая дробь немецких МГ, торопливая, непривычная для слуха майора скороговорка автоматов, наверное, английских «стенов». Сквозь эту трескотню изредка прорывались так знакомые очереди дегтярёвского ручного пулемета и автоматов ППШ. Сколько их? Один «дегтярь» и три ППШ. Держатся, разведчики! Держатся! Какие молодцы!
— Ускорить движение! — приказал майор сотнику.
Ноги подламывались, дыхание распирало грудь, в горле пересохло и першило. Да, майор, побыл ты всего ничего в комендантах и превратился в кабинетного вояку.
Нет, майор Серенко, ты всего лишь обыкновенный комбат и прежде всего обязан служить во всем примером для своих подчиненных. Примером! Возьми себя в руки, казак! Реже выдохи, реже! Не волоки ноги, как брюхатая мокрица, а выбрасывай их вперед!
Что это? Кажется, один ППШ смолк? Так и есть, стрельбу ведут один «Дегтярев» и два советских автомата… Рядом люди умирают, а он занялся самобичеванием. Тяжело? А там, в проходе, где на одного разведчика приходится взвод противника, легче? Ничуть, однако люди делают невозможное. Нет, майор, на войне невозможного нет, на ней есть лишь до конца исполненный долг, порой для его выполнения необходимо переступить предел того, что в мирной жизни кажется немыслимым.
— Сотник, передать головному дозору мой приказ. Вперед, направление на стрельбу… Бего-о-ом, ма-а-арш!
Минуту назад их было четверо. Но грянул за спиной гранатный разрыв, и пулеметчик, отступавший последним, без звука повалился на тропу. Юрко склонился над ним, приложил ухо к груди. Мертв! Забросив за спину свой автомат и схватив пулемет с запасным диском, сержант поспешил за товарищами. Догнал их, отскочил к большому камню, залег. Выставил из-за него ствол пулемета, направил на склон утеса, подступившего вплотную к тропе. Почти тотчас на склоне засверкали вспышки выстрелов, и Юрко быстро подвел к тому месту прорезь прицела. Положил палец на спусковой крючок, медленно выбрал его свободный ход, затаил дыхание. Ну, стрелок-скалолаз, вжарь-ка из своего «стена» еще разок!
Вспышки чужого автомата появились снова, и сержант плавно нажал на спуск. Короткая очередь, крик на скале и шум покатившегося по склону тела. Теперь те, что наверху, на время станут осторожней, и можно заняться мятежниками в проходе. А они рядом, в каких-то тридцати — сорока метрах. Юрко переместил пулеметный ствол в новом направлении, прицелился в мелькающие по обе стороны тропы юркие фигурки, открыл по ним частый огонь. Что, паны, не нравится? Расползлись в стороны, как тараканы.
Меняя опустевший диск на новый, сержант мельком взглянул на часы. Бой в проходе длился уже час двадцать четыре минуты. Вдвое больше максимального срока, на который его группе было приказано задержать противника. Почему так долго нет своих? Почему?
Серенко прислонился плечом к дереву, вытер дном кубанки залитое потом лицо. Проход, в котором продолжала греметь стрельба, виднелся рядом. Выбегающая из него тропа, ущелье справа от нее, нагромождение скальных обломков слева… Небольшая каменистая площадка, на которой майор остановил сотню, утесы, стиснувшие с трех сторон площадку.
Как поступить? Немедленно, пока проход еще удерживают разведчики, занять горловину за их спинами и с ходу атаковать противника? А дальше? Мятежники прикроются парой-тройкой пулеметов и покинут проход через противоположную горловину. Покуда казаки уничтожат оставленное прикрытие, противника и след простынет. А с обеих сторон прохода — горы, лес, ущелья, которые аковцы знают как свои пять пальцев. О каком успешном преследовании в таком случае может идти речь, тем более с уступающей противнику в численности сотней? Правда, путь к Хлобучу через Красные Скалы для мятежников будет закрыт, но существуют же другие пути в бригаду. Пусть более длинные и сложные, пусть отнимающие больше времени и сил, однако все равно приводящие мятежников в вожделенное для их главарей место — аковскую бригаду… Нет, атака противника в проходе — далеко не лучший способ действий. Для предстоящего боя необходимо искать более подходящее место.
Стрельба в горловине начала стихать. Были слышны очереди МГ и нескольких «стенов», которым отвечал единственный ППШ. Серенко уловил на себе тревожный взгляд командира сотни, понял его невысказанный вопрос.
— Нет, — отрезал майор. — Разведчики, пожалуй, сделали свою часть дела, остальное — за нами. Так-то, сотник. А сейчас всем по тропке вниз. Я иду с головным дозором.
Ущелье слева, широкая лужайка справа, тропа вьется по краю ущелья. Наконец, перестав петлять среди скал и черных провалов, она вырвалась на простор долины. Речушка, которую казаки незадолго до этого легко преодолели вброд, здесь широко разлилась, далеко заболотив берега. Чтобы попасть в долину, речушку нужно было перейти по длинной деревянной кладке. Майор бегом проскочил кладку, быстро зашагал вдоль речушки, бросая внимательные взгляды по сторонам. Здесь, пожалуй, мятежники могут позволить себе если не привал, то хотя бы несколько минут передышки… Могут, однако почему обязательно в этой долине? Вдруг у них на примете имеется поблизости другое, более удобное и безопасное для остановки и отдыха место? Все может быть. Но во всех случаях мятежникам не минуть ни кладки через речушку, ни ее топких берегов. И плевать на их дальнейшие планы — конец мятежникам и всем их планам должен наступить здесь, в этой долине.
— Жалко разведчиков, — бросил Серенко подошедшему командиру сотни. — Наш святой долг — сполна расквитаться с врагом за погибших товарищей. Сделаем это здесь, в долине.
Очередь ударила Юрко по ногам, и он с размаху упал грудью на камни. Сдерживая стон, попытался отползти подальше от тропы, но боль в раненом до этого плече не позволяла действовать левой рукой, и он, с трудом одолев пару метров, остановился.
— Тихон! — окликнул отстреливающегося по другую сторону тропы казака. — Помоги!
Разведчик подбежал к сержанту, присел возле него.
— Крепко задело, — сказал он, осмотрев ноги Юрко, — не ходок ты теперь, обнимай меня здоровой рукой и держись. Поползем вместе.
— Некуда мне ползти, — ответил Юрко. — Смотри, вражьи скалолазы перегнали нас по кручам и спускаются в ущелье, чтоб отрезать нам дорогу к отступлению. Оттащи меня в укрытие, и я придержу их. Торопись.
— А ты?
— Я не попутчик тебе, а камень на шее. Свяжешься со мной — погибнем оба. И твоя бессмысленная смерть будет только на радость вражинам. Подтащи меня вон к той расщелине, а сам поспешай к горловине, покуда ее не перехватили мятежники. Это приказ, ефрейтор. Выполняй.
Казак подхватил Юрко под мышки, ползком доставил к указанной расщелине, над которой нависал каменный козырек. Осторожно опустил сержанта на дно расщелины, помог ему поудобнее там устроиться, расчистил от камней сектор обстрела для его автомата.
— Бей, друже, по ближним целям… кого достанешь из расщелины. А дальними целями займусь я.
— Я приказал тебе пробиваться в горы! — громко, насколько позволяли силы, выкрикнул Юрко. — Или не слышал?
— Это слышал, зато не слышал другого, как после бегства мне товарищам по сотне в глаза смотреть? Все отделение полегло в бою, а я единственный шкуру спас. А что скажу при встрече матерям и вдовам своих побратимов, що навсегда остались в проходе?.. Нет, друже, таким счастливцем я не буду. Коли выпала нам судьба сложить головы посреди этих круч, сложим их туточки до единого. Это мое последнее слово, сержант. Давай не спорить перед смертью, а простимся по стародавнему казачьему обычаю. Прощевай, друже.
— Прощевай, земляче.
Они обнялись, трижды расцеловались и казак, подхватив с земли свой автомат, метнулся через тропу и пропал в темноте среди каменных глыб.
Юрко высунул голову из расщелины, осмотрелся. Аковцы из обходных групп, закрепив на скалах веревки, спускались по ним в горловину, две или три неясные фигуры уже мельтешили на земле. Мятежники, наступавшие вдоль тропы, воспользовались прекращением огня разведчиков, приблизились на расстояние гранатного броска. Сержант достал оставшиеся две гранаты, присмотрелся к камню, за который только что юркнула тройка мятежников с МГ. Завалившись на левый бок, бросил одну гранату справа от камня, вторую — слева. Взрывы, визг осколков — и сразу же рой пуль над расщелиной.