Тихий Холм. Постскриптум
Шрифт:
Глава 23
Внешне церковь ничем не изменилась. В увядшем городе она одна сохраняла былой лоск. Золочёный крест на куполе сиял начищенным блеском – он слепил глаза, несмотря на пасмурную погоду. Впрочем, на правом перекрестье острый взгляд мог различить нечто, повисшее у самого края – то ли моток верёвки, то ли хвост воздушного змея.
Шерил осторожно встала на первую ступеньку лестницы, ведущей наверх, к большим двустворчатым дверям. Она проходила через эту дверь лишь раз, и то в обратном направлении, когда возвращалась в парк к раненому Дугласу. Всё кончено, тогда думала она, но время показало, что
Перед тем, как открыть дверь, Шерил на секунду зажмурилась, увидев под веками картину прошлых дней – женщину с длинными волосами цвета меди, которая молилась у алтаря, высокую разноцветную мозаику и картины маслом, висящие на стенах. Но более всего ей запомнился оранжевый свет хрустальных люстр. Cейчас она толкнёт дверь, и время пойдёт вспять, вернув всё на прежние места – Клаудия у алтаря, и картины, и чёрный орган, примостившийся слева. А сама она вновь превратится в девушку в грязной изорванной одежде, которая прерывисто дышит, наставляя пистолет на ненавистную жрицу.
Она открыла дверь. Белый свет улицы проник внутрь, открывая взору просторную залу. Мозаика на стене напротив заискрилась, наполнилась жизнью в этом свете, но она, пожалуй, была единственной, кто ещё мог радоваться гостье. Шерил растерянно обвела взглядом пыльные ряды кресел, потемневшие углы и голые стены. Хрустальные люстры давно сняли, как и религиозные картины. Пыль лежала на полу толстым слоем; часть её поднялась на воздух от дуновения ветра, защекотав ноздри.
Зернистый свет делал вещи зыбкими. Шерил отчаянно ждала, когда всё начнёт меняться, оживляя её воспоминания. Но нет – церковь оставалась такой же покинутой и затхлой, как была. Кресла были всего лишь креслами, вырубленными из крашеного дерева, мозаика – слепленным из осколков стекла узором. Вера ушла из этих мест навсегда вместе с умерщвлённым Богом и хранившими её людьми. Шерил вдруг захотелось расплакаться, хотя её цель изначально была именно такой – узреть это собственными глазами. Да, она была права… ей тут больше делать нечего, она лишняя в этом усыхающем интерьере. События той ночи погибли без права возврата. Под крышкой гроба не похороненный заживо, а настоящий труп, который со временем разложится, потом и вовсе превратится в пыль.
Несправедливо.
Эта мысль пришла в голову первой. Шерил поняла, что так оно и есть. Да, чёрт возьми, как это несправедливо – понять, что ты одна, для кого ещё имеет значение, что происходило под покровами этих стен; то, в чём немыслимым клубком сплелись ненависть, страх, ужас, любовь, месть. Она два года изо всех сил жаждала это забыть. Рано или поздно ей это удастся – тогда всё кончится на самом деле…
Шерил повернулась, стоя на месте. Кто бы ни вёл его сюда, своей цели он добился – она была в смятении, беспокойстве и неясном желании что-то сделать как можно быстрее. Знать бы ещё, что…
Она вышла обратно на крыльцо и подняла лицо навстречу падающим с неба снежинкам, ощущая их прохладу. Штиль сменился лёгкими дуновениями ветра, и снег падал плавными кругами, подобно вихрю.
Куда теперь? Она огляделась в надежде увидеть ещё какие-то стрелки, но ничего не нашла. Путь кончился… она свободна?
Шерил не поверила, более того – не хотела верить такому исходу. Пусть она приехала город с целью убедиться в напрасности своих страхов… но тогда она ничего не знала. Не знала об этом неслышимом снегопаде, о разноцветных стрелках, нанесённых чьими-то неумелыми руками. Она хотела видеть того, который был в пустом
Шерил сошла вниз, на площадку перед церковью. Стрелка, указывающая вперёд, теперь показывала назад, к дверям, из которых она только что вышла. Она своё отслужила.
Медленно, медленно Шерил пошла вперёд – туда, где громоздились металлические коробки гаражей и складов. Она не хотела идти назад по пройдённой дороге. Пусть так, чем возвращаться…
И была за это вознаграждена.
Не доходя до первого гаража несколько сотен футов, она заметила ещё один начертанный на асфальте рисунок. Голубой и розовый мелки смешались, выводя простенькие неровные квадраты с вписанными в них числами. Они лентой тянулись по улице, отсчитывая «классы», знакомые всем малышам – с первого по десятый.
Шерил остановилась. Сердце снова забилось быстрее. Кто бы это ни рисовал, это был знак для неё. Или, может, приглашение?.. Приглашение ещё раз вернуться в детство и забыть о проблемах, которые за последние дни давят плечи непосильным грузом?
Почему бы не попробовать?..
Она встала у кромки первого квадрата, согнув в колене левую ногу. Посмотрела на корявую единицу и сделала прыжок, глубоко вдохнув. Боялась, что пересечёт одну из меловых линий, и за это её «оставят» на второй год, но этого не случилось – она легко и без особых усилий приземлилась ровнехонько в центре розового квадрата.
– Раз, – выдохнула она, и изо рта вырвался клубок пара, тут же рассеявшийся в воздухе. Шерил вдруг осознала, что это первое слово, произнесённое ею за это снежное утро.
– Два, – на этот раз прыжок был увереннее, и двойка исчезла под подошвой сапожка. На губах заиграла озорная улыбка.
– Три!
– Четыре!
– Пять! – ликующий крик, словно за ней наблюдает толпа восхищённых зрителей. Зрителей не было, но какая разница?.. Давно это было – когда Хизер сама чертила такие классики на площадке их дома и усердно «проходила» все классы. Первая половина, до пятёрки – пустяки… но дальше уже начинает сказываться усталость, и нога сама собой «уплывает» в сторонку.
Так и вышло. Уже на шестом квадрате Шерил едва не коснулась краем носка голубой линии. Будь рядом строгая судия-подружка, она бы немедленно вернула её к началу. Но судии не было. Грех этим не воспользоваться.
– Шесть, – она вспотела, несмотря на прохладу, но уже не могла остановиться. Время отдыха придёт там, после десятого квадрата, самого кривого, самого узкого. А пока…
– Семь.
– Восемь, – Шерил едва не засмеялась, когда с размаху опустилась на середину линии, нарушая все мыслимые правила. Всё-таки есть в одиночестве свои прелести.
Последние два прыжка она хотела сделать по правилам, без мухлежа. Всего два квадрата, и она на десятке. Шерил закусила губу, прицеливаясь на середину девятки – туда, где петля сходилась с хвостиком.
– Девять!
Получилось. На этот раз – получилось. Шерил мысленно поздравила себя, но тут же вспомнила о последней вехе, быть может, самой важной, но уж то, что самой трудной – это было видно невооружённым глазом. Даже при самом точном прыжке нога вряд ли уместится в этой узкой области, ограниченной розовым мелком. Вобрав в грудь воздуха, Шерил оттолкнулась от асфальта и вознеслась вверх.