Тихий омут
Шрифт:
– Банька – это хорошо, – немедленно согласился первый. – Хотя, кажется, и за тысячу годков не прогреются мои старые разнесчастные кости, промозглые от этих бесконечных дождей и холодов… Ведь было же тепло и хорошо – откуда ж такая напасть!
– Твоя правда, брат, – послышался после вздоха тот же голос. – Но дождь не кончается, а бежать надо. Глядишь, так и время скорее пройдёт…
Две шустрые, ничем не примечательные серые ящерицы выскочили из-под камня и устремились в сторону поля.
Если бы кто-то в этот момент оказался на улице, то, по меньшей мере, он бы очень удивился. В
***
В доме ведьмы уютно и тепло – здесь ничто не говорит о том, что там, снаружи, сильная гроза. В широкой горнице достаточно места для большой печи, в которой сейчас потрескивает огонь, облизывая заботливо подложенные поленья, для длинного дубового стола, для пахнущих свежими сосновыми досками лавок, стоящих по две стороны от стола и под свободными стенами. Все углы заняты широкими открытыми полками – на крепких досках, устланных вышитыми рушниками, хранится посуда, крупы и разные приправы для приготовления еды, светильники, старые книги, огромное количество трав, камней, мазей, снадобий и ещё множество других предметов. Всё это аккуратно сложено – кажется, у каждой вещи есть своё единственно возможное место, и в строгом порядке кроется красота.
Такой же порядок царит и под лавками, стоящими у стен. Прямо на полу ровными стопками выложены потрёпанные книги, поленья для печи, засохшие травы в глиняных горшках и полотняных мешочках, ремесленные инструменты, разноцветные камни, небольшие досточки, бусинки, ленточки, шерстяные нитки и целая куча разных мелочей в свежих берестяных коробах.
Дополняя картину, то тут, то там с потолка свисают пучки развешанных для просушки ароматных трав, а также аккуратно заплетенные в тугие косы лук, чеснок и яркий красный перец.
У печи хозяйничал высокий худощавый старик с длинными седыми волосами, перевязанными красной шерстяной ниткой, и топорчатой бородой. Древослав аккуратно подвешивал у огня длинные нити с грибами, которые тут же сам и нанизывал. Делал он это давно – первые грибы уже заметно подсохли, заполнив горницу сводящим с ума ароматом, и теперь, когда осталось подвесить последнюю нить, старик услышал, как хлопнула входная дверь.
Едва увидев виновато потупившую взор внучку, Древослав охнул. Уже и за водой нельзя отпустить девку, чтобы без синяков да ссадин не вернулась! Старик подвесил у огня последнюю нить с ловко нанизанными на неё лисичками, окинул привычным взглядом свежие внучкины царапины, вышел в сени и вскоре вернулся оттуда с целым букетом сильно пахнущих трав.
Девушке уже не было больно, она сидела на деревянной лавке, болтая ногами, и гладила полосатую кошку.
– Дед, Золотишку покормил уже?
Древослав усмехнулся в бороду:
– От лишнего блюдечка молока эта красавица никогда не откажется.
Ведана взяла блюдце, налила в него молока из гладкого глиняного кувшина, и поставила угощенье перед полосатой кошкой.
Пока довольная кошка пила молоко, дед смазал саднившие царапины Веданы свежим соком полыни, размельчил в деревянной ступке незнакомые девушке травы и стал присыпать ими ссадины. Ранки затягивались буквально на глазах.
Так происходило всегда – с дедом-травознаем не приходилось ни болеть, ни мучиться заразой какой. Да и у бабки золотые целительские руки. Не зря их уважают даже здесь, в Тихом Омуте, а уж о Чистом Поле и говорить не приходится – у тамошних жителей постоянно что-то случается, и по любому поводу они бегут в Тихий Омут за помощью. Конечно, не все колдуны и знахари соглашаются помогать людям, да ещё часто за простое спасибо, но Древослав и Зубаха не отказывали никогда. По крайней мере, Ведана такого не помнила.
Девушка терпеливо сидела, не двигаясь, и рассматривала красную вышивку на грубой тканой рубахе деда. Красивая вышивка, необыкновенная – такой Ведана ещё ни у кого не видела: как будто сильные, поджарые волки бегут стаей друг за другом. Смотришь – и не можешь отвести взгляда: волки как будто живые. Дед однажды сказал, что так вышивали одежду все его предки по мужской линии с давних времён, и когда-нибудь сын Веданы должен будет научиться вот так же сам вышивать свою одежду. «А если у меня не будет сына или вообще не будет детей? – подумала она тогда. – Да и кто его научит, интересно?».
Втирая травяной порошок в висок Веданы, Древослав нажал слишком сильно, и девушка зашипела от резкой боли.
– Больно?
– Терпимо, – процедила она сквозь зубы. – Что это за травы?
Дед усмехнулся, в его глазах загорелись искорки.
– Сама угадаешь?
– Нет, конечно. Куда мне… По виду порошка уже не понять, а все запахи перебила полынь.
– Тысячелистник и подорожник. С кем сцепилась на этот раз?
– С мелкими поганцами из Чистого Поля… – Ведана вспомнила недавнюю травлю и снова скривилась.
– Вот знаешь, дед, – пожаловалась она. – Так они меня злят иногда, что хочется однажды взаправду превратить их в мерзких скользких жаб. Или ещё в кого-то такого же противного. Прямо сама удивляюсь, до чего хочется…
– Помнишь, чему мы тебя всегда учили? Нельзя делать только то, что тебе хочется. Особливо если это вредит кому живому.
– Лучше бы вы меня учили, как применять колдовство, а не как ничего не делать, – буркнула Ведана.
– Всему своё время, девочка, – привычно отмахнулся дед. – Да и нельзя учиться колдовству, коли с собственной злостью совладать не можешь… Пироги-то печь будешь?
Ведана терпеть не могла, когда дед или бабка вот так переключали её внимание на другую тему: вроде как и отказаться печь пироги нельзя, но, с другой стороны, если уж согласилась заняться делом, то вроде как согласилась и ждать, пока придёт время учиться колдовству.
Девушка вздохнула, нехотя закатала рукава и принялась за тесто – пока она ходила за водой, опара поднялась чуть ли не втрое, и уже лезла из-под крышки во все стороны.
Уже через несколько минут ведьма увлеклась пирогами настолько, что забыла обо всём – и о досаждавших ей детях, и своей злости, и о дожде за окном.