Тихий пруд
Шрифт:
— Что именно?
— Вы можете распорядиться, что впредь будете обедать и ужинать за одним столом со всеми остальными. Персональные блюда отравить проще. Это раз.
— А два?
— Дайте понять вашим домочадцам, что внесли изменения в завещание. Если кто-то из них считает, будто ваша смерть ему выгодна, то подобное заявление заставит его усомниться и, возможно, удержит от искушения.
Адриана всплеснула руками.
— О, моя дорогая мисс Силвер!
— Вот такой вам мой совет, — сказала мисс Силвер успокаивающим тоном.
Адриана откинула голову назад и рассмеялась низким мелодичным смехом.
— Вы знаете, что я собираюсь сделать?
— Думаю, что догадываюсь.
— Тогда вы даже догадливее, чем вам кажется. Я собираюсь начать новую жизнь и жить так, как мне хочется. Я поняла это, сидя здесь и рассказывая вам о том, что кто-то хочет меня убить, и сама уже не веря в это или веря, но не придавая этому значения. Я собираюсь жить. И я не намерена влачить прежнюю жизнь прикованного к постели инвалида — нет, я имею в виду настоящую жизнь. На сегодня я наняла машину и в ней меня ждет Мейсон. Выйдя отсюда, я отправлюсь за покупками и куплю кучу новой одежды и уложу волосы — давно пора!. А затем вернусь в Фордхаус и устрою там такое… Когда-то о моих приемах ходила такая слава! Не знаю, почему я от них отказалась — сперва война, а потом мне уже не хотелось, чтобы меня беспокоили — но теперь я начну все с начала. Но ухо буду держать востро, обещаю вам. Если кто-то и мечтает убрать меня с дороги, он скоро убедиться, что это не так-то просто!
Глава 4
В гостиной Форд-хауса было слишком много мебели, отчего в этой просторной комнате с тремя высокими, выходящими на террасу стеклянными дверями, казалось даже темновато. Свет поглощали и старые расписные деревянные панели, приобретшие с годами серебристо-зеленый оттенок, и тяжелые портьеры серого бархата, закрывавшие большую часть стекла. В те дни, когда Адриана Форд давала приемы, эти приглушенные оттенки цвета мха и лишайника выгодно подчеркивали ее пламенеющие волосы и все ее великолепие. Но в отсутствие главной героини на сцене Доминировала мебель: огромные чиппендейловские горки, заставленные коллекционным фарфором; отделанный перламутром рояль черного дерева; столы и столики — золоченой бронзы с инкрустацией и ореховые с мозаикой из атласного дерева; монументальные диваны; огромные кресла; мраморный камин, величественный, словно вход в гробницу; расставленные в художественном беспорядке безделушки. Когда-то Адриана озаряла все это, подобно факелу, а теперь здесь, казалось, царил мрак и запустение.
Стар Сомерс осторожно присела на подлокотник одного из кресел. Ее внешность совсем не сочеталась с убранством этой комнаты. Она была в сером, но не того сумрачного, темно-серого, оттенка, как портьеры, — ее прекрасно сшитый костюм отливал звездным серебром, прекрасно гармонируя с ее сияющим именем [2] . На лацкане сверкала бриллиантовая брошь, а вырез тончайшей белой, блузки пересекала нитка жемчуга. И на сцене, и вне ее Стар была одинаково изысканна. Будь в этой комнате вдвое больше света, он бы не выявил ни малейшего изъяна этой восхитительной кожи, прекрасных глаз и бледно-золотых волос молодой женщины. И совершенство это вовсе не было результатом искусного макияжа. Природа дала ее ресницам именно тот оттенок, который подчеркивал серый цвет глаз, а румяна были ей просто не нужны. Когда она радовалась, ее щеки розовели, когда грустила — бледнели. Очаровательная форма губ была чуть акцентирована помадой самого приятного оттенка. В эту минуту ее глаза были широко распахнуты, рот приоткрыт, а щеки заливал румянец.
2
Стар — звезда (англ.).
— Вы и не думали мне сообщить! — воскликнула она. — Вы позволили няне уйти и ничего мне не сказали!
Эдна Форд, жена ее кузена Джеффри, опустила взгляд на свой длинный нос. Все в ней было каким-то блеклым: волосы, всегда напоминавшие Стар выгоревшую на солнце траву, бледно-голубые глаза в обрамлении песочного цвета ресниц, тонкие бесцветные губы с брюзгливо опущенными уголками. Даже вышивка, над которой Эдна работала в данный момент, казалась бледной и невыразительной: фон — тусклым, краски — какими-то мутными, а сам рисунок — чересчур симметричным и оттого неживым. Эдна молча втыкала и снова вытаскивала иглу, словно бы говоря этим, что Стар поднимает шум из-за пустяка. Дескать, видали мы сцены — вы, актеры, вообще слишком эмоциональные. И почему ты, Стар, не можешь сидеть в кресле, как люди, — обязательно надо пристраиваться на подлокотнике, как птица на жердочке? Обивка вон уже совсем вытерлась, а менять ее выйдет недешево, — но платить-то Адриане, а не тебе, голубушке. С трудом сдерживаясь, Эдна наконец ответила:
— Как вам известно, у нее давно не было отпуска.
Стар посмотрела на нее с упреком.
— Но вы же знаете, я никогда не помню дат. А вы не сказали об этом мне — вы ничего мне не говорите. Притом что прекрасно понимаете, что никогда я не смогу уехать в Америку, пока не буду совершенно спокойна за Стеллу — что у нее все в порядке!
Эдна завела глаза, моля Господа послать ей терпение.
— Милая Стар, я не понимаю, о чем вы толкуете. Вы забываете, что Стелла не младенец — ей уже, слава богу, шесть лет. Здесь буду я, и Мейсон, и миссис Симмонс, и эта славная девушка Джоан Катл, которая приходит из соседней деревни. Безусловно, мы — любая из нас — сумеем присмотреть за одной маленькой девочкой, да и няни-то не будет каких-то две недели.
Серые глаза вспыхнули, мелодичный голос дрожал:
— Когда шестеро взрослых присматривают за одним ребенком, каждый из них полагается на другого, а до ребенка просто-напросто никому нет дела! А у Мейсон, как вы прекрасно знаете, хватает хлопот и с Адрианой! Миссис Симмонс — кухарка, а не нянька. Она и так постоянно твердит, что у нее на все рук не хватает! А что касается Джоан Катл, то о ней мне вообще ничего не известно — разве я оставлю Стеллу с человеком, о котором практически ничего не знаю! Да, эти гастроли — прекрасный шанс сделать карьеру, но я готова отказаться от них, если не буду уверена, что со Стеллой все в порядке! Пусть няня немедленно вернется!
Эдна позволила себе легкую улыбку.
— Она уехала в один из этих автобусных туров — Франция, Италия, Австрия…
— Эдна, это ужасно!
— Я понятия не имею, где она сейчас. Скорее всего, она не сможет вернуться раньше обещанного срока.
Глаза Стар наполнились слезами.
— Даже если бы мы знали, где ее искать, она ведь упряма, как черт, — вполне может и отказаться вернуться, — слеза упала на бриллиантовую брошь. — Придется телеграфировать Джимми — пусть ищет другую исполнительницу.
Эта роль прямо для меня написана, а теперь он отдаст ее этой ужасной Джин Помрой. Она ее, конечно провалит, но что я могу поделать? Стелла прежде всего!
— Моя дорогая, вы слишком драматизируете.
Стар уставилась на Эдну взглядом, исполненным скорби, а не ярости. Румянец сбежал с ее лица. Она достала маленький носовой платок и прижала его к глазам.
— Вам, конечно, не понять. Что взять с человека, у которого никогда не было детей.
Несвойственный Эдне румянец подтвердил, что шпилька попала в цель. А печальный мелодичный голос продолжал:
— Конечно, все именно так и будет. Джимми будет в бешенстве. Он же сколько раз говорил, что эту роль могу сыграть только я! Но я всегда думала в первую очередь о Стелле и впредь намерена поступать так же. Я не могу — и не стану оставлять ее одну, если только… если только… — платок упал, а румянец вернулся. Стиснув руки, Стар порывисто произнесла:
— У меня появилась идея!
Эдна приготовилась к худшему:
— Вы же не станете брать ее с собой…
— Об этом я не могу даже мечтать! Конечно, это было бы здорово — о, правда здорово! Но я даже и думать об этом не смею! Нет, я подумала о Дженет!